Конец цепи - [11]

Она подошла к письменному столу. Огляделась. Развернулась. Прошла по комнате с другой стороны.

А потом резко остановилась.

Точно.

Речь не шла о том, что отсутствовало.

А о том, что должно было отсутствовать, но осталось.

Туалетные принадлежности в маленьком гардеробе удивили Вильяма: он подобных вещей вообще не ожидал.

В принципе в них не было ничего сенсационного. Просто они оказались его собственными.

И лежали в черной нейлоновой сумочке, которую он всегда брал с собой в поездки, по крайней мере, раньше, когда еще куда-то ездил, и все находившееся в ней, начиная с бритвенного станка и зубной щетки и кончая кремом после бритья, попало туда из его ванной комнаты.

На тонкой вешалке вдобавок висел один из его собственных пиджаков поверх одной из его собственных рубашек, а ниже его собственные джинсы. На полу стояли ботинки (конечно, не те, какие он выбрал бы сам, но в любом случае его собственные), а рядом лежала пара его свернутых вместе носков и аккуратно сложенное нижнее белье.

Они побывали у него в квартире.

Хотя могли просто швырнуть ему стандартный набор предметов гигиены, принести одежду из универмага, попавшегося по пути. Так нет же, пробрались к нему в жилище и забрали его вещи.

Подобное говорило о многом.

Отчасти о том, что, куда бы его ни везли, ему предстояло пробыть там долго.

И все же они стремились сделать его существование максимально комфортным. Он был важен для них. Независимо от того, зачем им понадобился, они хотели, чтобы он чувствовал себя как дома, даже как бы их гостем.

Вполне приемлемый вариант, подумал он.

Хотя, как ни говори, ему не оставили выбора.

Он посмотрел на тонкую оболочку своего собственного тела, висевшую на вешалке. Потом стянул с себя больничную рубашку, надел свой обычный наряд и босиком отправился в хвостовую часть по коридору.

Ванная, блистающая чистотой, была слишком просторной, чтобы находиться на борту самолета, но одновременно ужасно маленькой для обычной ванной. Потребовались определенные усилия, чтобы выполнить в ней все нормальные процедуры утренней гигиены.

Вильям Сандберг потратил много времени на себя. Побрился, вымылся до пояса, даже наклонил голову в белую раковину, якобы сделанную из мрамора, при всей лживости данного утверждения, и помыл ее два раза с шампунем с единственной целью: почувствовать, как струи холодной воды текут по его голове.

Это было прекрасно. И полученное удовольствие фактически стало сюрпризом для него.

Он позволил себе наслаждаться этим ощущением несколько мгновений. В любом случае, что бы ни ждало его впереди, ему хотелось встретить это с ясными мозгами.

Он стоял так, когда у него заложило оба уха одновременно.

Они пошли на посадку.

Он зажал ноздри большим и указательным пальцами и выровнял давление. Двигатели заработали в другой тональности, а это могло означать только одно. Опять же секунду спустя он понял, что почти не слышит, и ему пришлось выровнять давление снова.

Он немного подождал с выводами. Речь могла идти об изменении курс, высоты, и в таком случае они должны были выровняться скоро, а уши привыкнуть к новому давлению, и все вернуться на круги своя, то есть к монотонной тишине.

Но самолет продолжал спускаться. Повернул, откорректировал направление. Выровнялся на короткое время и опять пошел вниз. Легкие приступы тошноты сопровождали резкое изменение силы тяготения, и тело становилось как бы чуточку легче. У него пропали всякие сомнения. Они готовились к посадке.

Пока никто не сказал ему выйти из ванной, и его заинтересовало почему. Либо до приземления еще далеко, либо его одетые в костюмы друзья не считали нужным выполнять массу требований безопасности при полетах, которые, собственно, не приносили никакой особой пользы.

Скоро им предстояло ступить на твердую землю. Но где?

Солнце подсказывало ему, что они летели на восток, пока он спал. Возможно, на юго-восток, в зависимости от того, сколько времени сейчас было. Хотя подобное обстоятельство ничего не гарантировало. Откуда он мог знать, что они постоянно придерживались одного курса.

Столь же трудно было понять, как долго они летели. Солнце стояло относительно высоко, когда он проснулся в больнице, часы, пожалуй, показывали одиннадцать утра или полдень. Потом они усыпили его и доставили в аэропорт. Бромма? Арланда? Практически никакие другие больше ведь не использовались, но где можно погрузить на борт находящегося без сознания человека, не привлекая внимания наземного персонала? Если самолет стоял наготове и ждал, а все бумаги оформили заранее, они могли оказаться в воздухе, самое раннее, только через полчаса.

Его расчет не отличался точностью, но он давал хоть что-то, пусть в самом грубом приближении. Сейчас солнце по-прежнему находилось высоко. Выходило, они не могли лететь больше двух-трех часов. Конечно, меньше, если двигались на восток, навстречу вечеру, и больше, если речь шла о западе, но его прикидки все равно имели слишком широкий разброс, и он решил пренебречь этой разницей.

Взамен сконцентрировался на возможных вариантах. Как ему казалось, их имелось два. Вероятно, они находились над Южной Европой. Или над Россией. Или, возможно, где-то между ними.