Конец банды Бурнаша - [16]

— Передавай привет немецким рабочим-комму нистам, — сказал Яша Цыганков, — если что, они помогут.

— Смотри, Валерка, там буржуи кругом, не забывай, что ты чекист, — напутствовала Ксанка.

— Юлю береги, — сказал Данька, глядя при этом на Настю.

— Нашли брата-то пропавшего? — тихо спросил Валера.

— Пока нет, — нахмурился Даниил, — времени не хватает. Детские дома просмотрели, тюрьму, да без толку.

— Это не так уж плохо, — заметил Валера.

— Настя нервничает. Может, Костя вообще из города подался — страна большая.

— Ладно, найдется, мы искать умеем. Вот управитесь с Бурнашем, тогда и отыщете…

— Ишь, хитрый какой! Нет, мы тебя из командировки дождемся, чтоб самолично мог с атаманом поручкаться!

— До свидания, ребята.

— Счастливо, Валерка.

— До свидания, Юля!

— Сообщите, как доедете.

Машинист дал сигнал к отправлению.

— Валерий, постойте! — раздалось по-немецки.

— Профессор?

— Подождите минутку, — попросил запыхавшийся Эйдорф.

— Но мне пора.

— Очень важно.

— Что-то случилось, Генрих?

— Да, кое-что. Скажем так: у меня плохое предчувствие. Я прошу вас передать это письмо моему сыну в Кельне.

— Но, профессор, мы же сначала едем в Киев, а только потом группой в Германию, это очень долго. Проще послать письмо почтой.

— Нет, это очень важное для меня письмо, я боюсь отправлять по почте. Пожалуйста, передайте сыну.

— Но…

— Я вас умоляю! Вы же знаете, как я его люблю, я вам рассказывал, пожалуйста, Валерий!

Поезд тронулся, и Мещеряков схватился за поручень.

— Если вам опять угрожают, обратитесь к Ларионову, он поможет.

— Я вас прошу, умоляю, может, мы уже не увидимся с Альбертом!

— Хорошо, я передам, — Валера встал на подножку.

— Клянетесь?

— Ну, клянусь.

Профессор протянул конверт.

— Обязательно из рук в руки! Я вас прошу!

— Хорошо! — крикнул уже с подножки новоиспеченный инженер.

— Храни вас Бог! Я рад, что не ошибся в вас, Валерий!

— Что?

— Я вас тоже не подведу!

— Что, что?

— Адрес на конверте, счастливо!

Валера в последний раз помахал и скрылся в вагоне.

14

— Здрафстфуйте, — сказал Эйдорф с порога. — Вы меня вызыфали?

— Здравствуйте, товарищ Эйдорф, проходите, садитесь, — Даниил указал на стул перед собой.

Профессор присел на краешек.

— Что-то случилось?

— Да нет, а у вас?

— И у меня — нет, — заверил посетитель.

— Нападение на иностранца — это политическое преступление, расследовать его будем мы, а не городская милиция, куда хотели было передать ваше дело. Поэтому я пригласил вас, чтобы уточнить кое-какие детали.

— Пожалуйста, я фсегда готоф помочь.

— Вы прекрасно освоили русский язык, — заметил Ларионов, — наверное, у вас хорошие способности?

— Наферное… Не знаю, мне просто это интересно.

— А вот я на Западном фронте даже польский язык не выучился понимать.

— Наферное, фы слишком быстро наступаль?

— Может быть, — улыбнулся Даниил. — Итак, записку вам подбросили только один раз?

— Да.

— Какого числа, не помните?

— Нет, теперь не помнить, — сказал профессор. — Это случилось, как только я приехаль.

— Значит, три месяца назад?

— Дфа с полофиной.

Всю добытую информацию Даниил старательно заносил на листок.

— Знакомились ли вы с кем-нибудь помимо института, особенно в первые дни?

— Ф перфый дни — нет, а сейчас я знаю фрау из городской библиотек, продафца из книжной лафки. Ну, э-э-э, молочника, булочника…

— Понятно, товарищ Эйдорф… Я хочу предъявить вам фотографии преступников-рецидивистов, которые могли участвовать в нападении на вас.

— Но я не помню отчетлифо… — немец развел руками. — Фалерий, кажется, кого-то узнал. Фы его спрашить?

— Конечно, — кивнул начальник отдела по борьбе с бандитизмом. — Мещеряков обознался, мы проверили информацию. А вы все-таки посмотрите фотографии рецидивистов.

— Карашо.

Ларионов положил перед профессором четыре толстенные папки — весь архив, собранный после революции. Эйдорф принялся листать картонные страницы. Даниил еще пописал на листочке, потом убрал его в стол и поднялся.

— Мне нужно выйти, а вы сидите, товарищ профессор, работайте.

Эйдорф листал коллекцию уголовников с двойным чувством. Как обыватель, он подобных людей боялся и сторонился, но прикажут завтра — как миленький станет им помогать. Он все последнее время старался убедить себя, что независим и самостоятелен, что он партнер в деле, из которого в любой момент может выйти, но где-то глубоко в душе знал, еще там, в Германии, что связан по рукам, что договор с дьяволом не может быть наполовину. А люди, с которыми столкнула его судьба, были страшными людьми. Сейчас, перелистывая страницы со зверскими рожами, Генрих осознал это совершенно отчетливо. Но, возвращаясь мысленно назад, он каждый раз склонялся к тому, что выбора у него не было. Призрачный шанс удачи был единственным, что могло спасти его семью от нищеты. Видит Бог, он старался найти другой выход, не чурался любой работы, но в Герма нии было слишком много безработных: и своих, и приезжих.

— Бу-бу-бу…

Какой-то новый звук отвлек герра Эйдорфа от грустных мыслей. Он прислушался и понял, что кто-то бубнит в коридоре… нет, за перегородкой. Он ведь находился в кабинете, где новой стеной поделили между кабинетами окно. Господам чекистам действительно сперва нужно обучить своих инженеров, а потом уже заниматься страной. Разговор в таком помещении не утаишь, тем более что маловоспитанные люди, работающие здесь, говорят громко. Понятно, что Валерию Михайловичу они не компания. Несмотря на разницу взглядов, Эйдорф находил в Мещерякове много общего и привязался к нему за эти месяцы. Профессор надеялся, что новоиспеченный инженер испытывает к нему такие же чувства. Если он не обманулся, то Валерий окажет ему услугу, за которую Эйдорф с ним уже рассчитался. Может быть, когда-нибудь Мещеряков узнает об этом и оценит…