Кондотьер - [40]
Но сбежать я не мог. И не мог уже давно. Было слишком поздно. Мне было слишком страшно. Я был слишком молод. Я был слишком стар. Чушь какая-то… Я соглашался. Моя жизнь становилась невыносимой, а я этого не понимал, не хотел понимать, все рушилось, гнило, тонуло. А я оставался невозмутимым, слепым… Нужно было, чтобы все взорвалось, вмиг. Чтобы все распалось. Нужно было занести руку с оружием, да! Наконец очнуться от оцепенения, выйти из игры, пробудиться ото сна. Я должен был сорвать маски и — страшным, взъерошенным, разнузданным, неистовым — восстать против этого человека. Мятеж. Революция. Борьба за независимость. Все, что хочешь. Борьба… Он умер. И хватит. Он умер, и это хорошо. Даже если бы я проиграл и Отто меня настиг, даже если бы меня осудили, это уже не важно. Я должен был его убить. Его кровь должна была пролиться и залить комнату, я должен был обрадоваться его смерти и жить его смертью. Я убил Мадеру и ничуть не стыжусь, я беру ответственность за это, я готов кричать об этом во весь голос, вопить во все горло. Мне нужно было его убить. Долгие годы ему нужно было умереть, а мне — вопреки всему, вопреки мне, благодаря мне, помимо меня — отвергнуть это иго, это рабство. Я должен был поднять голову. Должен был отказаться. Должен был снять эту чертову телефонную трубку и выплеснуть всю свою ярость, свое отчаяние, свое отвращение, свою уверенность. Я убил его молча, как трус. Я не осмелился расхохотаться. Но ничего. Я понял, и этого достаточно. Да, я был угнетенным, он — угнетателем; я был рабом, он — господином; я был слугой, он — хозяином. Я был обязан ему всем. Я жил на его иждивении, жил за его счет. Я жил лишь благодаря ему, но у меня хватило сил восстать и убить его, избавиться от него… Выступить против него, против всего, что исходило от него, против его помощи, его прощения, его денег, его пищи, его понимания… Он рыскал вокруг меня как хищник, но я свернул ему шею, заткнул ему глотку… Он давал мне средства к существованию, но я не жил. Я был пленником у самого себя, а он был надзирателем. Он умер, а я победил… Шестнадцать лет моя жизнь была сном. Дурным сном. Странным сном. Во всей этой истории я искал свое лицо и нашел его. Он должен был понять, что настал его последний час. Он не должен был меня вызывать… Я поднялся с бритвой в руке, задыхаясь, горя от нетерпения, я проник в кабинет через приоткрытую дверь, прошел по ковру, встал за его спиной, посмотрел на его толстую красную шею, обхватил его лоб и запрокинул его голову назад. Самая чудесная вещь на свете. Я занес правую руку и полоснул наотмашь… Вся одержимость, вся сила, накопившиеся за эти долгие годы… Мне хватило мужества, да, мужества покончить с этим. Я ни о чем не жалею!
Навеки застывший Кондотьер. Неприступный, устрашающий своим очевидным совершенством, он взирает на мир холодным осуждающим взором. Этот взгляд тебя заворожил, а ведь нужно было его укротить, объяснить, одолеть, пришпилить к твоей доске. Antonellus Messaneus me pixit. Кондотьер не человек. Его не интересуют борьба, деятельность. За красным бархатным леером, под стеклом, он раз и навсегда перестал жить. Он не дышит. Не страдает. Ничего не ведает. Ты стремился достичь его и поначалу верил, что важно именно это достижение. Но единственно значимыми были твоя направленность к нему, простое движение сознания, воля, усилие. То, чего ты достигнешь, найдется в другом месте, после долгих лет исканий и творений, проб и ошибок, после того, как, выбиваясь из сил, ты в десятый, двадцатый, сотый раз будешь вновь отправляться на поиски своей истины, своего опыта, своей жизни. Владение миром. Гирландайо, Мемлинг, Кранах, Шарден, Пуссен. Владение миром. Ты достигнешь его лишь в конце изнурительного пути, как та связка альпинистов, которые одним июльским утром 1939 года вышли у Юнгфрау к столь желанному горизонту и, невзирая на усталость, вдруг почувствовали, как их переполняет искрящаяся радость: восходящее солнце, другой склон горы, залитый светом, линия водораздела…
Кондотьера нет. Есть человек по имени Антонелло да Мессина. Как и он, ты пойдешь в мир искать упорядоченность и связность, истину и свободу. Там, в этом доступном запределье, таятся твое время и твоя надежда, твоя уверенность и твой опыт, твоя прозорливость и твоя победа.
Может быть, искать в лицах несомненную необходимость человека. Может быть, искать в предметах и пейзажах очевидную необходимость мира. Может быть, искать в вещах и людях, во взглядах и движениях явную необходимость победы. Может быть. А может быть, и не «может быть». Может быть, наверняка. Наверное, наверняка. Погрузиться в гущу мира. Наверняка. До самых корней неизведанного. Но познаваемого. Наверняка. В неполноту мира. Наверняка. В мир, который предстоит осваивать и выстраивать. Наверняка. Погрузиться. Продвигаться.
Наверняка. Вечно отвоевывая время и жизнь. К мгновенной ясности. К раскрывающейся восприимчивости. Погрузиться. Наверняка. Погрузиться. В день, который еще только предстоит явить миру.
Париж
Наварренкс
Дрюи-ле-Бэль-Фонтэн
1957–1960
Во 2-й том Антологии вошли пьесы французских драматургов, созданные во второй половине XX — начале XXI века. Разные по сюжетам и проблематике, манере письма и тональности, они отражают богатство французской театральной палитры 1970–2006 годов. Все они с успехом шли на сцене театров мира, собирая огромные залы, получали престижные награды и премии. Свой, оригинальный взгляд на жизнь и людей, искрометный юмор, неистощимая фантазия, психологическая достоверность и тонкая наблюдательность делают эти пьесы настоящими жемчужинами драматургии.
Сказать, что роман французского писателя Жоржа Перека (1936–1982) – шутника и фантазера, философа и интеллектуала – «Исчезновение» необычен, значит – не сказать ничего. Роман этот представляет собой повествование исключительной специфичности, сложности и вместе с тем простоты. В нем на фоне глобальной судьбоносной пропажи двигаются, ведомые на тонких ниточках сюжета, персонажи, совершаются загадочные преступления, похищения, вершится месть… В нем гармонично переплелись и детективная интрига, составляющая магистральную линию романа, и несколько авантюрных ответвлений, саги, легенды, предания, пародия, стихотворство, черный юмор, интеллектуальные изыски, философские отступления и, наконец, откровенное надувательство.
На первый взгляд, тема книги — наивная инвентаризация обживаемых нами территорий. Но виртуозный стилист и экспериментатор Жорж Перек (1936–1982) предстает в ней не столько пытливым социологом, сколько лукавым философом, под стать Алисе из Страны Чудес, а еще — озадачивающим антропологом: меняя точки зрения и ракурсы, тревожа восприятие, он предлагает переосмысливать и, очеловечивая, переделывать пространства. Этот текст органично вписывается в глобальную стратегию трансформации, наряду с такими программными произведениями XX века, как «Слова и вещи» Мишеля Фуко, «Система вещей» Жана Бодрийяра и «Общество зрелищ» Г.-Э. Дебора.
Третье по счету произведение знаменитого французского писателя Жоржа Перека (1936–1982), «Человек, который спит», было опубликовано накануне революционных событий 1968 года во Франции. Причудливая хроника отторжения внешнего мира и медленного погружения в полное отрешение, скрупулезное описание постепенного ухода от людей и вещей в зону «риторических мест безразличия» может восприниматься как программный манифест целого поколения, протестующего против идеалов общества потребления, и как автобиографическое осмысление личного утопического проекта.
рассказывает о людях и обществе шестидесятых годов, о французах середины нашего века, даже тогда, когда касаются вечных проблем бытия. Художник-реалист Перек говорит о несовместимости собственнического общества, точнее, его современной модификации - потребительского общества - и подлинной человечности, поражаемой и деформируемой в самых глубоких, самых интимных своих проявлениях.
Роман известного французского писателя Ж. Перека (1936–1982). Текст, где странным и страшным образом автобиография переплетается с предельной антиутопией; текст, где память тщательно пытается найти затерянные следы, а фантазия — каждым словом утверждает и опровергает ограничения литературного письма.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
Ароматы – не просто пахучие молекулы вокруг вас, они живые и могут поведать истории, главное внимательно слушать. А я еще быстро записывала, и получилась эта книга. В ней истории, рассказанные для моего носа. Скорее всего, они не будут похожи на истории, звучащие для вас, у вас будут свои, потому что у вас другой нос, другое сердце и другая душа. Но ароматы старались, и я очень хочу поделиться с вами этими историями.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.