Кондильяк - [23]

Пока в теле не происходит ощущаемых данным существом изменений, оно «прозябает», существует, но лишено «Я» — не осознает себя. Но, почувствовав, что изменяется, это существо обнаруживает, что есть нечто, что пребывало раньше в одном состоянии, а теперь — в другом, и что носитель этих состояний Я. Это Я осознается тогда, когда налицо ощущения, испытываемые существом в данный момент, или воспоминания о ранее испытанных им ощущениях (см. там же, 225–226).

Ход мысли здесь таков: ощущения, воспоминания и т. д. возникают и исчезают; осознание их смены рождает самосознание. Если носителем этих переживаний является некая основа, сохраняющаяся и при наличии и при отсутствии переживаний, то напрашивается вывод, которого не хочет признать Кондильяк: этим носителем являются определенные органы нашего тела, ибо они остаются всегда, и тогда, когда ощущения и самосознание налицо, и тогда, когда их нет. Этот вывод совпадает с присущим каждому человеку убеждением, что он «пребывает в органах».

Следуя именно этому ходу мысли, Ламетри писал незадолго до Кондильяка, что раз наше сознание имеет место лишь тогда, когда мы испытываем какие-то ощущения (с прекращением которых исчезает и сознание), то ясно, что «душа», как обычно называют сознание, «есть лишь акцидентальное бытие»[7]; все переживания, которые субстантивируют, изображают в виде особой духовной субстанции, суть процессы, с необходимостью возникающие при определенных условиях в мозгу.

Статуя Кондильяка придерживается, по его словам, только знаний, надежно обоснованных опытом и не искаженных спекуляциями философов-рационалистов. Она находит, что «ее я есть лишь совокупность ощущений…» (16, 2, 225), носителем которых является ее тело. Философ влагает в уста статуи заявление о том, что, видя, осязая, ощущая себя, она убеждается, что состоит из органов, способных получать различные впечатления, что она знает это (см. там же, 365). Носителем впечатлений — а к ним, по Кондильяку, сводятся в конечном счете все феномены сознания — являются определенные телесные органы — таково убеждение статуи.

Таким образом, постоянно афишируемые Кондильяком приверженность спиритуалистическому решению психофизической проблемы и рассуждения о чисто «окказиональной» роли телесных органов для всех феноменов сознания глубоко противоречат самим основам его философии. В работах мыслителя приводится немало убедительных аргументов в пользу диаметрально противоположного решения данной проблемы, аргументов, доказывающих, что носители сознания — это определенные органы, прежде всего мозг или та его часть, которую Кондильяк вслед за Ламетри называет sensorium commune — «общее чувствилище». Если прав современный философ-экзистенциалист Ж. Валь, который говорит, что не только Локк и Вольтер, но и Кондильяк задавался вопросом, «не является ли материальным то, что чувствует» (63, 52), то в произведениях Кондильяка более чем достаточно материала для утвердительного ответа на этот вопрос.

По сути дела решение психофизической проблемы у Кондильяка то же, что и у других французских просветителей, хотя он менее последователен, чем они, поскольку пытается сочетать материализм в решении этой проблемы с теологией, идеализмом и витализмом.

Глава V ОТНОШЕНИЕ К ОБЪЕКТИВНОМУ И СУБЪЕКТИВНОМУ ИДЕАЛИЗМУ

своих работах Кондильяк неоднократно выступает против любых попыток приписать реальность тем или иным идеям (см., напр., 18, 1, 161–166. 18, 2, 83–88). Предположение о том, что идеи существуют где-то вне людей, обладающих ими, думающих о них, по словам философа, так же абсурдно, как предположение, будто продолжают где-то существовать звуки клавесина после того, как на нем перестали играть. Пока никто не трогает клавесина, звуки эти нигде не находятся, они вообще не существуют и возникнут, лишь когда пальцы вновь начнут ударять по клавишам. Так же дело обстоит и с идеями: их вызывают в моем мозгу определенные движения в окружающих телах и в моем теле, «…идеи нигде не находятся, когда моя душа перестает о них думать… они вспоминаются мне, как только возобновляются движения, способные производить их вновь» (16, 3, 222).

Обстоятельно излагая учение Платона, Кондильяк пишет: «Его взгляды, по-видимому, только бред, который мало заслуживает, чтобы им занимались, но, так как этот бред просуществовал длительное время, необходимо познакомить (читателя. — В. Б.) с ним. Нельзя было бы проследить философскую мысль последующих лет, если сначала не рассмотреть Платона как философа, вымыслы которого были заразительны. С этой точки зрения я буду его рассматривать. Теми, которые задерживали успехи разума, история занимается так же, как и теми, которые эти успехи ускоряли» (38, 2, 66). Не только учение Платона, но и взгляды Лейбница, Мальбранша и других мыслителей, допускавших объективное существование идей, подвергаются резкой критике во всех работах Кондильяка. Таким образом, относить его к числу объективных идеалистов нет, как видно, никаких оснований.

Но не представляет ли его сенсуализм субъективно-идеалистическую доктрину?

Некоторые историки философии полагают, что доктрина Кондильяка освободила сенсуализм Локка «не только от учения о рефлексии, но и от твердого убеждения в существовании первичных качеств материального мира…» (22, 232). Другие утверждают, что, согласно этой доктрине, «какое бы то ни было определенное и очевидное знание относительно существования объектов невозможно» (27, 342), что «Кондильяк оставляет открытым вопрос, существуют ли вообще какие-нибудь внешние вещи» (37, 35).