Концы узла - [7]

— Как дела у Глеба, Исай? — раздался голос Аристарха.

— Да какие дела могут быть в этой больничной клетке? — вместо Исая сдержанно отозвался Корозов, хотя желваки на скулах заходили. — Знать бы, кто заказал меня, голову оторвал бы! Я чувствую, он где-то рядом, дышит мне в лицо и в затылок. Найди его, Аристарх, пока я прохлаждаюсь на больничной койке. Исай с ребятами поможет тебе, если надо. Не думай, я лежать спустя рукава не намерен! Исаю сейчас придется крутиться, как волчку! Будем параллельно с тобой искать этого негодяя! Я буду позванивать тебе! Так что настрой у меня боевой! Не на того нарвались, подонки! — чуть помолчал, слушая следующий вопрос Акламина, ответил. — Ольга рядом со мной!

Разумеется, волнуется, хоть старается не показывать вида. Исай организует ее охрану! — опять выслушал, что проговорил ему Аристарх, сказал в заключение. — Хорошо. Держи меня в курсе! — и отключил телефон, вернул его начальнику охраны, спросил. — Все понятно? — и когда Исай кивнул в ответ, выговорил. — Порыскай, Исай, как следует. Если мы его не опередим, он снова какую-нибудь пакость устроит!

5

Через несколько часов того же дня Козырь с бинтом и пластырем на плече, шее и щеке, с висевшей левой рукой, потерянным лицом, беспокойно сидел на стуле перед Вадимом Хичковым, упираясь ногами в пошарпанный пол. Тот стоял у окна, задернутого легкими шторками. В светлом костюме и белой рубашке. Был он среднего роста, крепкого сложения, с пронзительным взглядом, щекастым лицом, чуть отвислой нижней губой и резким чеканным голосом, который, впрочем, повышал он редко. По природе Вадим был жестоким человеком. В детстве он с легкостью и даже внутренним удовлетворением топил в ведре с водой слепых котят, с удовольствием препарировал кошек и щенков, и с любопытством копался в том, что вываливалось из брюшной полости. С возрастом такие наклонности не прошли, они перекинулись на людей. Все, кто на него работал, боялись Хичкова, знали, любой срыв в выполнении задания чреват серьезными последствиями для них.

Потупив взор и опустив голову с короткой стрижкой и полукруглыми раковинами ушей, Козырь в свежей синей рубахе с коротким рукавом, в серых штанах, сдавленно рассказывал, как все произошло, нервно подергивая лежавшей на коленях правой рукой, как бы помогая таким манером себе выталкивать из горла слова. Сейчас он совсем не был похож на того хладнокровного уверенного в себе душегуба, который, не задумываясь, нажал на спусковой крючок и отправил в преисподнюю неудачливого подельника. Он зыркал из-под реденьких коротких бровей на Вадима глазами полными безропотности и страха. Приглушенно, как будто крадучись, выдавливал:

— Я этому косорукому придурку все выложил, как на блюдечке. Подкатил на место вовремя. Позицию выбрал такую, что мама родная позавидовала бы ему. Весь двор перед глазами. Подъезд, как на ладони. Оставалось только пальнуть и дело в шляпе. Все для него. А он, козел, пальнул мимо. Щелкнул по плечу и только. Ну, само собой, в ответ забарабанили пули. Пришлось хватать ноги в руки. Но две пули достали меня, выбили на какое-то время сознание. Авто всмятку. Этот придурок дал деру, но его подкосили и прижучили на асфальте. — Козырь дернул бровями, приподнял голову, опустил концы губ книзу, на мгновение заморозил на лице брезгливое выражение, после чего закончил. — Пришлось самому завершать дело, а стрелка там же прикончить, чтобы обрубить концы!

Слушая его, Хичков смотрел, не моргая. По его виду было ясно, что он тщательно через свои фильтры просеивал услышанное, поскольку существенной частью его натуры было недоверие всем и всякому. Все и вся подвергалось сомнению.

Его бизнес был незаметным: Вадим исполнял заказы на отправку душ людских на другой свет. Подбирал под легкие простые заказы стрелков, обеспечивая их работой. Особо денежные и сложные заказы брал на себя лично. Сам выходил на охоту. Его деньги были кровавыми. Но он не упускал ни одной банкноты. И отвечал перед заказчиками головой за исполнение заказов. Бизнес был безжалостным, посему отношения внутри него не могли быть иными. Все держалось на жестокости. Впрочем, чему удивляться?

Сейчас исполнители засыпались на простейшем, как он считал, деле. Пронизывая взглядом Козыря, выслушав его, с расстановкой выговорил:

— Ты хорошо пристроился, Козырь. Заливаешься, как соловей. Вали все на труп! Он теперь все выдюжит. Других свидетелей нет! — шумно недовольно подышал. — Я зачем тебя к нему приставил и за руль посадил? Для декорации? Пусть он — криворукий! Но ты тогда осел, Козырь! Следов натоптал, шуму наделал, и труп подельника полиции подарил! Они тебе за это премию выпишут, идиот, а я — билет в один конец!

Втянув в себя воздух через зубы, Козырь скованно пошевелился. Сиденье стула под ним издало едва уловимое шуршание кожи. Козырю оно показалось очень громким, он замер, сжался, облизнул сухие губы и выдавил:

— Я пришил его, как ты приказывал, Вадим!

Нарезав лоб острыми морщинами, Хичков покрутил головой:

— Я приказывал тебе пришить его, как только дело будет сделано! А ты что навертел? — он медленно подошел к обшарканному столу, на котором лежали какие-то помятые бумаги, пачка с сигаретами, зажигалка и стеклянная пепельница. Неспешно взял сигареты, неторопливо достал одну, закурил и выдохнул дым.