Конан в Венариуме - [13]

Нагрев железо вновь, Конан согнул зубцы на пятке наковальни, разводя их в стороны. Потом аккуратно расплющил зубья и, наконец, в последний раз разогрел, для придания окончательной формы. Он отложил готовую вилку в сторону, давая ей остыть.

Когда он мог обрабатывать изделие без помощи клещей, то использовал медные заклепки для его к деревянной ручке. Закончив труд, юноша осмотрел вилку со всех сторон, ища возможный изъян к которому могла прицепиться Реуда, но так и не нашел. Он был рад, что выполнил заказ жены кожевника на день раньше, чем обещал.

Женщина долго исследовала вилку. Наконец, не найдя ничего существенного, к чему можно было бы придраться, она с неохотой кивнула молодому кузнецу.

— Надеюсь, она долго прослужит. Когда вернется домой твой отец, мы поговорим о цене.

— Ладно, — согласился Конан.

Почти все сделки проходили в Датхиле подобным образом. Киммерийцы не чеканили монет. Те немногие, что здесь имели хождения, происходили с юга. Вся торговля основывалась на натуральном обмене.

Когда Конан выходил из кухни Реуды, он заметил Глеммиса. Того самого, который отправился сообщать об аквилонском нашествии в соседний поселок Уист и затем, без сомнения, пошел на войну с южанами. Глеммис шел по улице, сильно хромая. Грязная, пропитанная кровью тряпка прикрывала большую рану на левой руке этого человека.

Сердце Конана подскочило к горлу.

— Бой?! — только и выпалил он.

Глеммис промолвил слово, которое никак не ожидал услышать юноша:

— Проигран, — и тут же продолжил. — Мы нанесли по аквилонцам тяжелый удар, но им удалось сдержать нас. А потом. Кром! Их проклятая конница принялась косить наши ряды, как спелую рожь во время урожая, — он содрогнулся от нахлынувших воспоминаний.

— Что с моим отцом? — спросил Конан. Что с другими воинами из нашей деревни?

— О Мордеке я ничего не знаю. Он может быть вполне здоров, — ответил Глеммис, стараясь говорить мягче. — Одно могу сказать наверняка. Эоганнан, например, погиб. Я сам видел, как стрела боссонца. У нас у всех не было такого черного дня на протяжении долгих лет.

Получается, он один спасся, покинув поле боя раньше всех? За это молодой Конан готов был презирать его. Но вскоре, другие мужчины стали возвращаться домой, в Датхил. Большинство — раненые, с ввалившимися глазами. И все потрясенные ужасным поражением. Даже Баларг — ткач, который, казалось, никогда не терял присутствия духа, сейчас смотрел на мир отрешенно. Словно демоны терзали его душу, и он никак не мог с ними совладать. Кругом стоял женский плач, поскольку многие мужчины так и не вернулись домой. И весть об их смерти принесли, оставшиеся в живых, товарищи.

Несколько воинов видели отца Конана в самой гуще битвы, но ни один не мог сказать с точностью, Жив Мордек или пал.

— Ничего, я подожду, — сказал Конан. — И буду готовиться, чтобы в случае чего отомстить аквилонцам.

Когда он рассказал, что узнал об отце Верине, мать принялась причитать о нем, как об умершем.

Но Мордек все же возвратился в Датхил. Он ковылял хромая, стискивая в кулаке посохом, на который опирался. Его правая рука неловко обхватила стан Конана.

— Мы будем драться с ними снова, — шептал юноша. Мы будем драться и обязательно разобьем.

— Теперь не скоро, — Мордек устало мотнул головой. — Точно не завтра. Не на следующей недели, и не через месяц. Скорее всего, даже не в следующем году. Мы потеряли слишком много и многих в этот раз.

— Тогда когда же? — опешив, спросил Конан.

— Что значит когда? — вздохнул его отец. — Нужно много выпить горького пива, чтобы отбить горечь поражения.

Глава 3. Храм вне времени

онан увидел первого аквилонца спустя несколько дней, как его отец вернулся домой в Датхил. К тому времени, жители деревни смерились с тем, что больше никто не вернется. Женские причитания не смолкали все это время. Последние похороны состоялись прошлой ночью, когда раненный киммериец умер от лихорадки.

Захватчики прошли той же дорогой, что и отступающие после разгрома селяне. Стрелки шли с луками на изготовку, готовые стрелять при малейшей необходимости. Вместе с ними были и копьеносцы, широкоплечие люди с волосами цвета соломы. Они так же проявляли предельную бдительность, остерегаясь возможной засады в лесу. Но засады никакой не наблюдалось.

Пикенеров и лучников было около ста человек — почти втрое больше, чем воинов, выставленных Датхилом на войну. Внимательно рассматривая приближающихся врагов, Конан сказал:

— А они не выглядят настолько уж грозно.

Мордек стоял рядом, все еще опираясь на посох.

— Один на один, любой из наших сможет их одолеть, не смотря даже, на доспехи, что одеты на них. Но они дерутся иначе, чем киммерийцы. Копьеносцы сражаются, выстроившись в плотные шеренги, прикрывая друг друга. Лучники производят залп по команде офицера, целясь точно туда, куда он укажет. Все это вместе делает их крайне опасными противниками, — объяснил кузнец.

— Такой способ ведения войны — удел трусов, — усмехнулся Конан.

— Тем не менее, сражались они достаточно хорошо, чтобы обеспечить себе победу, — пожал плечами отец. — Датхил не может противостоять такой армии. У нас не наберется столько воинов. Они нас попусту всех вырежут.