Конан. Пришествие варвара - [163]

– Тараск?

– Да, причем возвратился тайно. Некоторое время назад он спустился сюда, в подземелье, а когда вышел обратно, весь дрожал и был смертельно бледен, как человек, страшно испытывающий судьбу. Я слышала, как он шепнул Аридею, своему оруженосцу, что, несмотря на запрет Ксальтотуна, ты все-таки умрешь.

– А Ксальтотун? – пробормотал Конан.

И почувствовал, как она содрогнулась.

– Не говори о нем! – был едва слышный ответ. – Демоны часто являются туда, где произносят их имена… Рабы говорят, он лежит в своем чертоге, за крепко запертой дверью, и внимает сновидениям черного лотоса. Мне кажется, даже Тараск втайне боится его, не то бы он расправился с тобою открыто. Но он спускался в подземелья нынешней ночью… и одному Митре известно зачем!

«Уж не Тараск ли возился под дверью?» – задумался Конан.

– Вот кинжал! – Зенобия протянула его сквозь решетку, и пальцы киммерийца жадно сомкнулись на знакомом предмете. – Когда выйдешь в ту дверь, – продолжала она, – поворачивай налево и иди вдоль камер, пока не доберешься до каменной лестницы. Не удаляйся от камер, если тебе дорога жизнь! Отвори дверь наверху лестницы – один из ключей должен подойти. Я буду ждать тебя за ней, и да не оставит нас Митра!

И с этими словами она растворилась во тьме, лишь шелковые туфельки прошуршали по каменным плитам.

Конан пожал плечами и повернулся к дальней решетке. Мысль о возможности коварно подстроенной Тараском ловушки по-прежнему не покидала его. Неужели очертя голову броситься в западню? А хотя бы и так! Все же лучше, чем сидеть на цепи, беспомощно дожидаясь неведомой участи. Конан осмотрел кинжал, врученный ему Зенобией, и мрачная улыбка тронула его губы. Что бы там ни представляла собою девчонка, оружие в руке киммерийца свидетельствовало о ее практичном уме. Это не был какой-нибудь изящный стилет, выбранный ради дорогих камней в рукояти и золотой крестовины и годный разве что для изящного убийства в дамском будуаре. В ладони Конана лежало настоящее оружие воина, с широким, обоюдоострым пятнадцатидюймовым лезвием, плавно сбегавшим к острию алмазного закала и остроты.

Удовлетворенное ворчание вырвалось у Конана. Ощущение рукояти в руке подбодрило его, уверенность теплом разбегалась по жилам. Какие бы паутины заговоров ни сплетались вокруг, какими бы сетями измены и коварства ни пытались опутать его, – эта сталь была настоящей. Мощные мускулы на правом плече короля вздулись, предвкушая убийственные удары.

Держа наготове ключи, он тронул дальнюю дверь и обнаружил, что она открыта. В то же время он помнил, как запирал ее негр. Стало быть, та скрюченная, крадущаяся тень оказалась не тюремщиком, вздумавшим еще раз проверить запоры. Наоборот – тот человек отпер дверь! Все это поневоле наводило на нехорошие мысли, но Конан задумываться не стал. Без колебаний распахнул он решетку и, покинув темницу, ступил во тьму.

Как он и думал, помещение по ту сторону не было коридором. Каменные плиты пола уходили неизвестно куда, теряясь во мраке, ряд камер тянулся налево и направо, но каковы размеры подземелья, в которое он угодил, Конан не знал. Ни потолка, ни другой стены не видно. Лунный свет просачивался лишь сквозь решетчатые двери камер, темнота была почти абсолютной. Кто-нибудь менее зоркий, нежели киммериец, вряд ли различил бы мутно-серые пятна на полу перед дверьми.

Повернув налево, он со всей возможной быстротой скользнул вдоль решеток. Босые ноги короля беззвучно ступали по каменному полу. Проходя мимо, он бросал короткий взгляд в каждую камеру: все пусты и заперты. Несколько раз взгляд Конана ловил отблеск белых костей. Камеры эти были наследием более мрачной эпохи, когда Бельверус являлся скорее крепостью, а не городом. Однако и в нынешние времена камеры явно использовались куда чаще, чем думали люди.

Когда впереди замаячили очертания лестницы, круто уходившей вверх, Конан понял, что добрался до цели. И в тот же миг ощущение близкой опасности заставило его обернуться назад и низко пригнуться, прячась в непроглядной тени у подножия ступеней.

Где-то там, позади него, во мраке двигалось нечто – нечто громадное, но осторожное, и мягкая поступь его не была человеческой. Конан скользнул глазами вдоль длинного ряда камер, перед каждой из которых лежал на полу сероватый прямоугольник даже не то чтобы света – просто менее густой тьмы… и увидел, как что-то не спеша приближалось к нему, пересекая эти прямоугольники. Что это было, Конан не взялся бы сказать. Громадное, тяжелое, оно тем не менее передвигалось ловко и быстро. Неясный силуэт его то возникал на фоне пятен серого света, то пропадал в черноте промежутков. И веяло жутью от этой крадущейся поступи…

Конан слышал, как скрипели прутья решеток, когда неведомая тварь одну за другой пробовала их отворить. Наконец она достигла камеры, которую он только что покинул, – и эта дверь, единственная из всех, распахнулась. Мелькнула темным пятном и снова скрылась огромная туша: существо вошло в камеру. Лоб и ладони Конана взмокли от пота. Теперь он знал, зачем подкрадывался к двери Тараск и почему удрал так поспешно. Он отомкнул дверь его камеры, а потом где-то в глубине подземелий выпустил из клетки чудовище.