Конан Бессмертный - [8]

Мертвец проснулся к жизни.

4 Когда мертвец оживает

Медленно, судорожно поднялся труп со своего каменного трона и уставился на Конана черными провалами глазниц, где и теперь, казалось, холодным, злым огнем сверкали живые глаза. Каким-то образом — древними чарами, о которых мальчишка-варвар не мог даже подозревать, — жизнь двигала иссохшую мумию вождя, мертвого бесконечно долгие годы. Рот, застывший в вечной ухмылке, хотел заговорить, челюсть открылась и захлопнулась в жуткой пантомиме ужаса, однако единственным звуком, который Конан мог услышать, был тот треск, что он уловил в самом начале: точно терлись друг о друга истлевшие остатки мышц и высохших жил. Для Конана эта безмолвная имитация речи была еще хуже, чем то обстоятельство, что мертвец вновь жил и двигался.

С треском мумия спустилась с пьедестала трона и повернула череп в сторону Конана. Когда взор пустых глазниц замер на мече в руке Конана, в них засверкали искры.

Мумия неуклюже побрела под сводами склепа и приблизилась к Конану чудовищной фигурой из кошмарного сна, приснившегося одержимому безумцу. Она простерла костлявые пальцы-когти, чтобы вырвать меч из молодых, сильных рук киммерийца.

Почти парализованный суеверным ужасом Конан шаг за шагом отступал назад. В свете костра черные, жуткие тени, отбрасываемые мертвецом, метались по стене, и эти тени, словно духи, скользили след в след за мумией. Если не считать потрескивания костра, пожиравшего гнилые, древние-предревние обломки мебели, которыми Конан кормил свой огонек, треска и скрипа иссохших мышц, которые шаг за шагом тяжеловесно приближали труп к юноше, и тяжелого дыхания, с хрипом вырывавшегося из глотки перепуганного молодого варвара, — если не считать всех этих звуков, в гробнице было совершенно тихо.

Теперь мертвец притиснул Конана к стене. Коричневатые когти рывками подбирались все ближе и ближе. Реакция юноши была чисто автоматической: инстинктивно он ударил по ним. Клинок просвистел по воздуху и отрубил протянутую руку, хрустнувшую, как сухая ветка. Хватая пустой воздух, отрубленная рука упала на пол. Из тощего обрубка не брызнуло ни капли крови.

Страшное ранение, которое вывело бы из строя любого живого воина, даже не замедлило поступи двигающегося трупа. Он только отдернул обрубок руки, лишенной кисти, назад и протянул другую.

Конан дико отскочил от стены и занес клинок для мощного удара, описав широкую дугу. Удар обрушился на бок мумии. Ребра треснули, как гнилые ветви, и живой мертвец с шорохом рухнул на пол. Хрипло переводя дыхание, Конан неподвижно застыл в середине пещерного зала, обхватив покрепче рукоять меча рукой, мокрой от пота. Он широко распахнул глаза, когда увидел, что мумия вновь тяжело поднимается и, шаркая и волоча ноги, вновь тянет к нему оставшиеся неповрежденными когти.

5 Поединок

Они медленно-медленно кружили по пещере. Конан наносил удары мечом, но шаг за шагом отступал от мумии, неумолимо приближающейся к нему.

Один удар по неповрежденной руке пропал втуне, потому что мумия отдернула ее в сторону. Удар был, однако, настолько силен, что Конан совершил резкий полуоборот вокруг своей оси, и движущийся труп уже почти настиг его, прежде чем он обрел равновесие. Пальцы-когти ухватили клочок его куртки и сорвали лохмотья одежды, так что Конан остался в одних сандалиях и набедренной повязке.

Молодой варвар отскочил назад и, широко размахнувшись, ударил мумию по голове. Чудовищное создание пригнулось, и вновь юноше пришлось поспешно отступить. Наконец меч со звоном грянул о шлем и отрубил один из рогов. Второй удар сорвал шлем с головы и вонзился в прогнивший коричневый череп. Всего миг клинок оставался там — один только миг, но его было достаточно, чтобы Конана обуял глубинный, потаенный ужас перед сверхъестественным, пока юноша отчаянно пытался освободить свое оружие.

Затем меч ударил мумию по ребрам и на одно почти смертельное мгновение застрял в позвоночнике, прежде чем Конан успел выдернуть клинок. Но ничто, как казалось, не могло остановить этот оживший ужас, и поскольку тот был уже мертв, то не мог быть умерщвлен ничем. Вновь и вновь труп, шатаясь, поднимался и, спотыкаясь, брел вперед, к юноше, не испытывая ни усталости, ни колебаний, хотя на его теле уже остались следы таких ран, которых хватило бы, чтобы оставить извиваться в пыли добрую дюжину столь же умелых бойцов.

Как же убить то, что уже мертво? Этот вопрос гремел в голове Конана, пока ему не стало казаться, что череп у него лопнет. В легких кололо, сердце колотилось, как безумное. Колющие, рубящие удары — ничто не могло остановить оживший труп.

Теперь Конан действовал осмотрительнее. Он подумал, что, если мумия больше не сможет держаться на ногах, она не сможет также и преследовать его. Резким ударом снизу он перебил колени трупа. Хрустнули кости, и мумия рухнула на пол. Но все еще горела жуткая жизнь в иссохшей груди трупа. Он вновь неуклюже поднялся на ноги и заковылял следом за киммерийцем, волоча скорченную ногу.

И снова Конан развернулся и снес нижнюю половину лица мумии. Нижняя челюсть упала на пол и с лязгом пропала в тени. Однако мертвец даже не остановился. Обнаженная верхняя челюсть мерцала белым под чудовищным свечением в глазницах, в то время как мумия неловко, но неустанно преследовала своего противника. Конан почти желал очутиться снаружи и оказаться среди волков вместо того, чтобы забираться в этот проклятый склеп, где влачат свою потустороннюю жизнь всякие твари, которые уже тысячу лет как должны быть погружены в мирный сон смерти.