Конь в пальто - [51]

Разумеется, Хан впадет в бешенство, когда Ляхов «потеряется». Гнев его будет ужасен. Он станет топать ногами и назначит вознаграждение за голову проходимца, живого или мертвого. Только голову никто не отыщет. Потому что лишь сам Хан и его ближайшее окружение будут знать, где зарыта та самая голова.

Устав описывать круги по комнате, Хан плюхнулся на диван и стал дожидаться заказанного чая, раздумывая, стоит ли наказывать Олю за нерасторопность или простить ее по случаю хорошего настроения. Остановился на золотой середине. Наказывать не стал, но и видеть не пожелал, отослал прочь взмахом руки.

К чаю не притронулся, развалился на диване и приготовился покемарить после трудов праведных. Протяжно зевая, довел свои размышления до логического конца. Конечно, с банкиром и коммерсантом можно было бы разойтись по-честному, но зачем дарить кому-то двести тысяч, если можно оставить их себе? Завтра будет новая Оля, новый банкир, новый Ляхов. Хотя таких дурачков, как Ляхов, еще нужно поискать!

Ведь смотрел за столом на Хана преданным псом!

Прежде чем провалиться в темный омут сна, Хан почему-то вспомнил разрубленного пополам питбуля, но не нахмурился, а улыбнулся.

Глава 5

1

Переваривая угощения, которыми его на славу попотчевали в ханском доме, Олежка с особенным отвращением вспоминал незадавшееся чаепитие в кабинете. Быстрый взгляд, брошенный на него Ханом в конце пира, тоже был незабываем. Благожелательное внимание тигра, наметившего себе жертву на закуску. Привычное обожание, которое Олежка испытывал к Хану, не могло избавить от скверных предчувствий, оно лишь временно отодвигало страх на задний план, подобно наркозу, позволяющему смиряться с неминуемой болью. Но страх остался, маячил впереди, где-то совсем близко.

Удалось ли Олежке не выдать свои истинные чувства? Какая разница! Плевать Хану на его чувства. Ему нужно, чтобы Олежка делал, что велено, и не трепыхался. Подловил на сахарке – и на кукан.

Чашкой по голове не досталось, это утешало, но не настолько, чтобы забыть о том, что дырки в черепе получаются от свинца, а не от фарфора. С липовым кредитом на балансе можно и вообще без головы остаться. И все из-за длинного языка Аслана!

«Будет тебе кипяточек, Аслан, дай только до тебя добраться!» – думал Олежка.

– Ты чего ерзаешь? – подозрительно спросил Бур.

– Нет, я в норме, – откликнулся Олежка. – Просто мочевой пузырь лопается. Ты поднажми, а?

– Может, тормознуть?

– Не на улице же!

– А чего? – удивился колобок. – Народу мало…

– Дотерплю, – мужественно отверг предложение Олежка.

– Есть народное средство, – оживился Лекарь. – Скручиваешь пациента бубликом, его отец – ему же в зубы. Гигиена!

Лекарь смешливо забулькал. Когда «девятка» доставила коммерсанта к подъезду, он не забыл ехидно напомнить на прощание:

– Сладкого на ночь не кушай, а то зубы испортятся. – Дался им этот сахар! Вспомнив про Аслана, Олежка отсалютовал отъезжающей «девятке» взмахом руки, вошел в подъезд и рванул наверх с таким энтузиазмом, словно действительно стремился в туалет. Но, очутившись в квартире, он кинулся не к унитазу, а к телефону.

– Аслан, – сказал он в трубку, слегка задыхаясь. – Ты мне нужен. Срочно. Ноги в руки и ко мне!

– А до завтра вопрос не терпит? – вежливо спросил директор одного из «надеждинских» магазинов.

Он всегда был уравновешен и учтив, Асланчик. Чистенький, аккуратный, с большущими грустными глазами сайгака. В свои двадцать с небольшим лет он выглядел совсем молоденьким юношей, изящным и гибким, как виноградная лоза. «Только гибкость не помогает стройным юношам избегать столкновений с чашками, метаемыми в них с близкого расстояния, – думал про себя Олежка. – Как там принято принимать гостей в светском обществе? «Думается, чашечка чаю вам не помешает»…» У Олежки вырвался нервный смешок.

– Почему ты не отвечаешь, Олег? – напомнил Аслан о своем существовании на другом конце провода. – Терпит вопрос?

– Нет, никак не терпит. Неотложный, понимаешь, вопрос. Горячий.

– Горящий?

– Именно что горячий. Да ты поймешь…

– А по телефону? – деликатно уперся Аслан.

– А вот по телефону никак не получится. Так что я жду. С нетерпением.

Не дожидаясь возражений, Олежка, положив трубку, отправился на кухню и водрузил на конфорку чайник. Выдавливая в самую большую чашку сразу половину лимона, он бормотал:

– Теперь сахарку… И растереть хорошенько…

Он трудился над лимоном так рьяно, что чашка треснула, но это не имело никакого значения, коль вскоре ей предстояло разбиться на мелкие осколки, подобно Олежкиным мечтам о беззаботном существовании.

Дважды свирестел чайник, укоризненно возвещая о том, что кипяток готов, и дважды Олежка снимал его с огня и возвращал на место. Когда звякнул звонок, он машинально потянулся к чайнику снова, но шлепнул себя ладонью по лбу и помчался открывать дверь.

– Добрый вечер, – поздоровался Аслан, не переступая порог.

– Заходи, заходи, – поторопил его Олежка.

– Я не один. Со мной вот… Бойченко.

За спиной завмага всплыло сияющее лицо Адвоката.

– А я от Хана – прямо к Аслашке, – пояснил он. – Добирать дозу. У шефа не очень-то разговеешься, а у Аслашки не дом – полная чаша. Угощает без напоминаний.