Кому на Руси жить хорошо - [5]

А про себя подумали:

«Не там ли он скрывается,

Кто счастливо живет?..»

Кузьминское богатое,

А пуще того – грязное

Торговое село.

По косогору тянется,

Потом в овраг спускается.

А там опять на горочку —

Как грязи тут не быть?

Две церкви в нем старинные,

Одна старообрядская,

Другая православная,

Дом с надписью: училище,

Пустой, забитый наглухо,

Изба в одно окошечко,

С изображеньем фельдшера,

Пускающего кровь.

Есть грязная гостиница,

Украшенная вывеской

(С большим носатым чайником

Поднос в руках подносчика,

И маленькими чашками,

Как гусыня гусятами,

Тот чайник окружен),

Есть лавки постоянные

Вподобие уездного

Гостиного двора…

Пришли на площадь странники:

Товару много всякого

И видимо-невидимо

Народу! Не потеха ли?

Кажись, нет ходу крестного [18],

А, словно пред иконами,

Без шапок мужики.

Такая уж сторонушка!

Гляди, куда деваются

Крестьянские шлыки [19]:

Помимо складу винного,

Харчевни, ресторации,

Десятка штофных лавочек,

Трех постоялых двориков,

Да «ренскового погреба»,

Да пары кабаков [20].

Одиннадцать кабачников

Для праздника поставили

Палатки [21] на селе.

При каждой пять подносчиков;

Подносчики – молодчики

Наметанные, дошлые,

А все им не поспеть,

Со сдачей не управиться!

Гляди, что́ протянулося

Крестьянских рук со шляпами,

С платками, с рукавицами.

Ой жажда православная,

Куда ты велика!

Лишь окатить бы душеньку,

А там добудут шапочки,

Как отойдет базар.

По пьяным по головушкам

Играет солнце вешнее…

Хмельно, горластно, празднично,

Пестро, красно кругом!

Штаны на парнях плисовы,

Жилетки полосатые,

Рубахи всех цветов;

На бабах платья красные,

У девок косы с лентами,

Лебедками плывут!

А есть еще затейницы,

Одеты по-столичному —

И ширится, и дуется

Подол на обручах!

Заступишь – расфуфырятся!

Вольно же, новомодницы,

Вам снасти рыболовные

Под юбками носить!

На баб нарядных глядючи,

Старообрядка злющая

Товарке говорит:

«Быть голоду! быть голоду!

Дивись, как всходы вымокли,

Что половодье вешнее

Стоит до Петрова!

С тех пор, как бабы начали

Рядиться в ситцы красные, —

Леса не подымаются,

А хлеба хоть не сей!»

– Да чем же ситцы красные

Тут провинились, матушка?

Ума не приложу! —

«А ситцы те французские [22] —

Собачьей кровью крашены!

Ну… поняла теперь?..»

По конной [23] потолкалися,

По взгорью, где навалены

Косули [24], грабли, бороны,

Багры, станки тележные [25],

Ободья, топоры.

Там шла торговля бойкая,

С божбою, с прибаутками,

С здоровым, громким хохотом.

И как не хохотать?

Мужик какой-то крохотный

Ходил, ободья пробовал:

Погнул один – не нравится,

Погнул другой, потужился.

А обод как распрямится —

Щелк по лбу мужика!

Мужик ревет над ободом,

«Вязовою дубиною»

Ругает драчуна.

Другой приехал с разною

Поделкой деревянною —

И вывалил весь воз!

Пьяненек! Ось сломалася,

А стал ее уделывать —

Топор сломал! Раздумался

Мужик над топором,

Бранит его, корит его,

Как будто дело делает:

«Подлец ты, не топор!

Пустую службу, плевую

И ту не сослужил.

Всю жизнь свою ты кланялся,

А ласков не бывал!»

Пошли по лавкам странники:

Любуются платочками,

Ивановскими ситцами,

Шлеями [26], новой обувью,

Издельем кимряков [27].

У той сапожной лавочки

Опять смеются странники:

Тут башмачки козловые

Дед внучке торговал,

Пять раз про цену спрашивал,

Вертел в руках, оглядывал:

Товар первейший сорт!

«Ну, дядя! два двугривенных

Плати, не то проваливай!» —

Сказал ему купец.

– А ты постой! – Любуется

Старик ботинкой крохотной,

Такую держит речь:

– Мне зять – плевать, и дочь смолчит,

Жена – плевать, пускай ворчит!

А внучку жаль! Повесилась

На шею, егоза:

«Купи гостинчик, дедушка.

Купи!» – Головкой шелковой

Лицо щекочет, ластится,

Целует старика.

Постой, ползунья босая!

Постой, юла! Козловые

Ботиночки куплю…

Расхвастался Вавилушка,

И старому и малому

Подарков насулил,

А пропился до грошика!

Как я глаза бесстыжие

Домашним покажу?..

Мне зять – плевать, и дочь смолчит,

Жена – плевать, пускай ворчит!

А внучку жаль!.. – Пошел опять

Про внучку! Убивается!..

Народ собрался, слушает,

Не смеючись, жалеючи;

Случись, работой, хлебушком

Ему бы помогли,

А вынуть два двугривенных —

Так сам ни с чем останешься.

Да был тут человек,

Павлуша Веретенников

(Какого роду, звания,

Не знали мужики,

Однако звали «барином».

Горазд он был балясничать,

Носил рубаху красную,

Поддевочку суконную,

Смазные сапоги;

Пел складно песни русские

И слушать их любил.

Его видали многие

На постоялых двориках,

В харчевнях, в кабаках.)

Так он Вавилу выручил —

Купил ему ботиночки.

Вавило их схватил

И был таков! – На радости

Спасибо даже барину

Забыл сказать старик,

Зато крестьяне прочие

Так были разутешены,

Так рады, словно каждого

Он подарил рублем!

Была тут также лавочка

С картинами и книгами,

Офени [28] запасалися

Своим товаром в ней.

«А генералов надобно?» —

Спросил их купчик-выжига.

«И генералов дай!

Да только ты по совести,

Чтоб были настоящие —

Потолще, погрозней».

«Чудные! как вы смотрите! —

Сказал купец с усмешкою, —

Тут дело не в комплекции…»

– А в чем же? шутишь, друг!

Дрянь, что ли, сбыть желательно?

А мы куда с ней денемся?

Шалишь! Перед крестьянином

Все генералы равные,

Как шишки на ели:

Чтобы продать плюгавого,

Попасть на доку [29] надобно,

А толстого да грозного

Я всякому всучу…

Давай больших, осанистых,

Грудь с гору, глаз навыкате,

Да чтобы больше звезд! [30]

«А статских [31] не желаете?»

– Ну, вот еще со статскими! —