Компьютерра PDA 09.01.2010-15.01.2010 - [22]
В остальном LG GD900 Crystal вполне обыкновенен, но характеристики имеет недурные: разрешение экрана составляет 800х480 пикселей, а диагональ - 3 дюйма. Аппарат оборудован двумя камерами: 8-мегапиксельной камерой со светодиодной выспышкой, автофокусом и ночным режимом съёмки и другой, предназначенной исключительно для видеозвонков. В числе прочих особенностей есть поддержка работы с сетями 3G, слот microSD для карт ёмкостью до 16 Гб, а также FM-радио и ТВ-выход. Конечно, за всё хорошее нужно платить и щедро, поэтому цена устройства составляет примерно 600 долларов, но, в принципе, аппарат вполне оправдывает свой ценник.
Василий Щепетнёв: Последний декрет Ильича
Автор: Василий Щепетнев
Опубликовано 13 января 2010 года
Веселья не было, одно лишь ощущение: время тратится бестолково, напрасно, оскорбительно глупо. Десять дней, которые и мир не потрясли, и радости не доставили. Положим, потрясать мир не самое неотложное дело, иное – осветить его, очаровать, наконец, просто убрать мусор, которого накопилось изрядно. Но – праздник, а в праздник следует пить, гулять и наслаждаться жизнью.
Первый день нового года я исправно пытался следовать этой программе, но быстро скис. Действительно, что за фантазия – устроить десятидневные общенародные зимние каникулы? Если невтерпеж облагодетельствовать население, устройте их в мае: кто огородом займётся, кто ремонтом, кто просто гулять будет по цветущим улицам, но зимой… Темно, холодно, скользко, тяжелая одежда давит, тяжёлое небо давит втройне.
Почитать? Две новинки лежат на тумбочке у дивана, "Весь мир театр" Акунина и "Turn Coat" by Jim Butcher. Начал первую, театральный детектив, дошел до середины и отложил. Не то расположение духа. Начал вторую, детектив чародейский. Тоже не в коня… Ощущение, будто шампанское пьешь в подворотне (конь, пьющий шампанское в подворотне – тот ещё образ).
Набрался духа и дошёл до стоматологической поликлиники. Здесь, несмотря на новогодье, работали, и зуб, нижнюю правую семёрку, вернее, то, что от неё осталось, удалили на раз. Всё мероприятие, включая дорогу туда и обратно, заняло сорок пять минут.
Академический час – и мир преобразился.
"Чертовски хочется работать", говаривал в таких случаях один забытый ныне политик.
Мне же захотелось читать. Впрочем, чтение и есть моя работа, по крайней мере, её существенная, хотя и незаметная невооруженному литераторским навыком глазу, часть. Что читаю, разумеется, заметно. Не видят, что это если не тяжёлая, то напряженная работа, и запросто просят почистить картошку или сходить в магазин за хлебом (а я и рад, поскольку есть уважительная причина отдохнуть).
Но прежде, чем взяться за книгу, выглянул в мир.
В новостной ленте – очередной призыв (приказ? директива? пожелание?) президента: бандитов уничтожать жестко и систематически. Немного странно. Не так давно конституционный суд подтвердил право бандитов на жизнь. Какое бы жестокое и циничное преступление не было совершено, какие бы неопровержимые доказательства вины не были представлены, суд вынести смертный приговор не может. А вот без суда, без следствия, на глазок – не только можно, но и должно. Понятно, у войны свои правила, на поле боя процесс не устроишь. Смущает лишь то, что войны нет. То есть не то, чтобы смущает, наоборот, радует, зачем мне война? И кому нужна война? Просто хочется определенности: война есть или войны нет? Игры со словами я и сам люблю, но есть ситуации, когда эвфемизмы неуместны.
Как все-таки долговечны классики! "Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины,– ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!" – эти слова учат (или, во всяком случае, заучивают) в школе, обрывая мысль на самом интересном месте, ибо далее следует: "Не будь тебя – как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома". Тургеневские слова актуальны сейчас ничуть не менее, нежели полтора века назад.
Язык и в эвфемизмах проявляет суть: посчитайте, сколько грознорычащих букв "р" в одном-единственном слове "контртеррористическая".
Я взял стремянку и полез на верхние полки моих книжных шкафов. Там, в вышине, на господствующих высотах дислоцированы Особо Важные Книги.
Никого не издавали так много и не читали так мало, как Владимира Ильича Ленина. А напрасно. Напрасно издавали многомиллионными тиражами, напрасно не читали от корки до корки. Лучше меньше, да лучше. Изучать новейшую историю России без основательного знакомства с Лениным трудно, скорее, вообще невозможно. Ленин был и остается одной из крупнейших и наиболее загадочных фигур двадцатого века. Именно загадочных. Советские биографии Ильича, все эти бесчисленные тома ленинианы, немилосердно пропитанные мёдом и сахарным сиропом, дают картину поверхностную, схематичную и ущербную. Литераторы, историки на окладе – чем они занимались десятилетиями? Служили? Прислуживали? Соблюдали правила игры.
Постсоветские биографии, напротив, пропитаны уксусом, горчицей и полынью (правила игры переменились), а всё равно поверхностны и схематичны. Но и тогда и сейчас было доступно главное – сам Ленин, его слово, его язык. Но в силу того, что ленинских произведений было очень уж много, глаз их не замечал, а мозг не осмысливал. Любой руководитель сколь-либо заметного калибра держал в своем кабинете собрание сочинений Владимира Ильича, либо красно-коричневое четвёртое издание, либо тёмно-синее пятое, так называемое "Полное Собрание Сочинений". Их я видел и у главного врача центральной районной больницы, и у директора сельской школы, и у председателя колхоза. А телевизор показывал и министерские кабинеты, и генсековские. На стене портрет Ильича, в шкафу – книги. Традиция, административный стандарт. Но эти книги пахли мёртво, как пахнут все книги, что нераскрытыми стоят десятилетия. А когда их раскрывать? Повседневной текучки, что у директора школы, что у главврача, а более всех у председателя колхоза столько, что не Ленина – Пикуля полистать некогда. Язык чётко фиксировал разницу между Пикулем и Лениным. "Я вчера до глубокой ночи читал "Нечистую силу" Пикуля, на три дня-то и дали по большому блату" – говорили в курилке. "Я в этом году обязуюсь изучить "Материализм и эмпириокритицизм" Владимира Ильича Ленина" – докладывал с экрана сознательно-показательный слушатель "Ленинского университета миллионов", рабочий или колхозник.
