Компрессия - [31]

– Бросьте врать! – Кидди в бешенстве стиснул предплечье толстяка. – Какое право вы имели меня сканировать и пеленговать?

– Такая работа! – вскрикнул от боли Хаменбер. – У меня такая работа. По-другому ее сделать невозможно. Зато я честен.

– Честен? – удивился Кидди.

– Ну решайтесь, – с гримасой потер руку Хаменбер. – Канал TI200, аудитория – три миллиарда. Если мы сговоримся, прочие даже подойти к вам побоятся! Я даже сумею приставить к вам охрану!

– Мне не нужна охрана! – стиснул зубы Кидди. – Мне нужен покой и отдых! У меня и без вашего TI200 проблем по горло!

– Каких проблем? – оживился Хаменбер, оглядываясь на идущих по тоннелю людей. – Это как-то связано с компрессией?

– Это связано лично со мной, – оборвал толстяка Кидди. – Я не согласен. А вам искренне советую пригласить кого-нибудь из корпорации. Они, по крайней мере, смогут рассказать вам о своих планах.

– Будет человек из корпорации, – вновь ухватил за рукав Кидди Хаменбер. – Руководитель департамента будет, Стиай Стиара. Но вы тоже необходимы. Тем более что Стиай настаивал на вашем участии!

– Нет! – отрезал Кидди.

21

Стиай уже хозяйничал у решетки. Он широко улыбнулся и Кидди, и Сиф, только глаза у него были пустые. Точно такие, как перед боем на первенство академии, когда он стоял перед крепким парнем со старшего курса, который до этого дня слыл непобедимым. «В глаза ему смотри, Сти!» – рычал сквозь гул зала за спиной Стиая Рокки, но его подопечный ничего не слышал. Он смотрел сквозь соперника, словно тот был пузырем из-под тоника, и что Стиай видел за его спиной, он так потом и не смог объяснить. Или не захотел. «Бесноватый», – прозвали после того боя Стиая в академии, хотя он никогда не терял самообладания и не потерял его, даже уничтожив еще в первом раунде соперника. Спокойно остановился, едва тот упал на колено, и отошел в сторону, прикрыв длинными, почти девичьими ресницами прозрачный взгляд. Вот и теперь он смотрел не на Кидди или Сиф, а на кусок холодного берега, что остался у них за спиной.

– Как водичка? – бодро поинтересовался Миха, словно пытался расшевелить окаменевшую рядом с ним Монику. – Когда вы успели искупаться? Кидди, ты в очередной раз оказался ловчее всех! И как твое чувство бездны? Как тебе твой сон?

– Ты что-нибудь почувствовал… там? – спросил Билл.

Кидди медленно опустился в кресло. Внезапно он понял, что было общим и там, когда он осознал себя сидящим на горячем песке, и здесь, когда открыл глаза в кресле, поднялся и тут же схватился за пузырь с тоником, – он падал! Он стремительно летел в пропасть, с трудом удерживаясь, чтобы не свалиться с ног, но падал он вместе со всем миром и вместе с пышущей жаром пустыней сна, и теперь вместе с известковыми холмами, серым океаном, сырым ветром и даже домом, который силился взлететь, но стальные спицы крепко удерживали его и тоже тянули вниз. Он падал в пропасть, стремительно и безостановочно, с мгновения своего рождения, точнее, с того мгновения, когда он сам, Кидди, сын неудачливого отца и погибшей матери, постоянный воспитанник чужих людей, осознал самого себя. Какие уж тут сны, страшно подумать, куда он проваливался, засыпая. Отчего же эта раскаленная пустыня не раскрыла свои недра, а удержала его на поверхности, устремясь в бездну вместе с ним. И отчего теперь, в это самое мгновение, он не проваливается сквозь землю?

– Ты что-нибудь почувствовал? – повторил вопрос Билл.

– Ничего, – ответил Кидди. – Впечатления сами по себе оказались слишком яркими.

– А искры, ты видел искры? – прищурился Билл. – Искры чужих сновидений видел?

– Нет, – вздохнул Кидди. – Там было слишком яркое солнце. Оно слепило меня.

22

Помощник министра Джон Бэльбик оказался наяву не солидным седовласым стариком, которого раз в неделю видел на экране ведомственной конференции Кидди, а аккуратным служакой роста ниже среднего. Его неожиданно маленькая голова смешно выглядывала из форменного воротника, украшенного золотой окантовкой. «Натирает шею, наверное», – подумал Кидди и тут же понял, откуда у него бывшее ощущение величия от недомерка-чиновника. И блок-файл, и стакан с водой на столе, и сам стол были карликовых, уменьшенных размеров, что при общении через квадраты мониторов создавало обманчивое впечатление.

– Комплексы, – явно угадывая его размышления, кивнул помощник министра. – Жизнь состоит из условностей, некоторые из них можно использовать, от некоторых следует предохраняться, но избавиться от условностей невозможно. Как тебе Земля?

– Еще не прочувствовал в полной мере, – откликнулся Кидди, усаживаясь в кресло напротив. – Я прибыл сегодня утром.

– Однако с формой уже решил расстаться? – постучал пальцами по столу чиновник.

– Маскируюсь, – пожал плечами Кидди. – Тут, как я понял, работниками прессы устроена охота на отставного тюремщика.

– В отставку, значит, собрался отставной тюремщик? – вздохнул Бэльбик, соскочил со стула и подошел к огромному окну, сразу же уменьшившему чиновника еще на изрядную толику. – Понятно, понятно. За восемь лет и заядлого лунатика от Луны тошнить будет. Только ты форму-то не торопись уничтожать. Может быть, пригодится еще? Вдруг не все ладно пойдет в корпорации? Куда тогда денешься? Опять в опекунство? Время ушло. Да и не твой масштаб это. Начинать с нуля хорошо в молодости. Хотя, тебе сейчас сколько? Тридцать пять? Тридцать шесть?