Комплекс Мадонны - [27]

— Я купил для тебя несколько крупных пакетов акций.

— Подарок на день рождения?

— Нет, я же твой поверенный.

— И сколько у меня?

— Сейчас около пятнадцати тысяч, и если все будет развиваться так, как я надеюсь, скоро у тебя будет что-то около одного пятидесяти.

— Что такое «один пятьдесят»?

— Сто пятьдесят тысяч долларов.

— Ну-у. Что мне с ними делать? Хотя, знаю — это пять тысяч часов приемов у Фрера.

— Это даст тебе такую независимость, какую способны дать только деньги.

— И я смогу послать тебя куда подальше — если захочу?

— Ты делала это, не имея денег, так что я не думаю, что будет большая разница. — Тедди замолчал, заметно обеспокоенный. — Если ты надумала именно это…

— Я что, нажала на включатель паники?

— Тебе же это чертовски хорошо известно.

— Прости, я думала о своей двадцать шестой годовщине в ноябре и совсем расстроилась.

Пронесшись над их головами, чайки сделали поворот на девяносто градусов и направились к судну, шедшему вдоль побережья.

— Как ты думаешь, что почувствует твой сын?

У Тедди были мрачные сомнения по поводу реакции Робби, но он не хотел показывать свои сомнения.

— Разумеется, он будет удивлен, но уверен, он очень обрадуется.

— Имеет ли значение то, что я, возможно, не понравлюсь ему?

— Почему ты думаешь, что это возможно?

— Моя природная недоверчивость. В конце концов, ты неожиданно выставляешь меня в свет, и Робби будет интересно знать, каково мое место.

— Не беспокойся об этом. Мы уже давно хорошо понимаем друг друга, и это никак не затронет нас.

— Сейчас в тебе говорит наивность.

— Нет, надежда на лучшее.

— Что представляет из себя девушка?

— Милая и неопытная, хорошо относится к Робби. По крайней мере, это то впечатление, которое я вынес от встречи с ней. Сделай мне одно одолжение, хорошо?

— За один пятьдесят я буду расчесывать ей волосы, скрести спину, штопать платья и стричь ногти и даже одолжу свою бейсбольную биту.

Тедди смущенно залился краской.

— Видишь ли, она вела тихую жизнь в тесном семейном кругу и… в общем, веди себя пристойно.

— Что значит вести себя пристойно?

Тедди прочистил горло и, пнув пустую консервную банку, стиснул руку Барбары.

— Пожалуйста, не ругайся.

— Тедди, ты прелесть.

— Я чувствую себя прекрасно.

— И выглядишь ты так же. Респектабельный вид, серо-стальные волосы, римский нос, очки в итальянской стальной оправе, к тому же самый подходящий рост. Робби тоже высокий?

— Он на дюйм ниже меня. Где-то шесть и один.

— И ты хочешь, чтобы я не ругалась?

— Именно.

— Подожди, дай-ка я все это уясню. Я не должна при них произносить слова вроде «сука», «задница», «дерьмо»?

— Ну… э… да…

— А может быть, тебе удобнее всего будет, если я вообще не буду говорить? Разве ты не можешь сказать им, что я — глухонемая девчонка, которую ты взял под свое крыло?

— О, не надо. Я не это хотел сказать.

— Послушай, после почти целого года с Фрером я достигла того счастливого состояния, когда говорю именно то, что думаю и чувствую именно в этот момент. Фрер посоветовал мне открыть все шлюзы. Не таиться от людей. Если они станут возражать, расстаться с ними. Похоже, ты вступаешь в мягкое противоречие с Фрером.

— Барбара, уступи мне. Я просто не хочу, чтобы они составили о тебе неверное впечатление или стали копаться в твоей истории болезни.

— А ты в этом специалист, да?

Услышав обвинение, Тедди застыл. Возможно ли, что Барбара все знает и они с Фрером проверяли его? Ему надо будет вести себя чрезвычайно осторожно. Возможно, они подозревали его и ввиду отсутствия доказательств подстроили такую хитроумную ловушку.

— Я совершенно ничего не знаю о твоей истории болезни и ничего не хочу знать, если ты только сама не захочешь мне рассказать.

— О, какое молчаливое, страдающее, благородное сердце!

— Барбара, что я сделал не так? Я хочу сказать, совершенно внезапно…

Обвив его руками, Барбара прижала его голову к своей груди.

— Тедди, я так боюсь, что не понравлюсь ему и он решит, что я вцепилась в тебя, имея в голове дурные мысли. Знаешь, вроде какой-нибудь ужасной шлюхи, которая ради собственной карьеры перерыла пол-Нью-Йорка в поисках мужика.

— Я люблю тебя. Разве это не самое важное? Люди готовы поверить в какой угодно вымысел, но с этим ничего нельзя поделать.

— Это-то и беспокоит меня.

— Через шесть месяцев это не будет иметь никакого значения.

* * *

Барбара заметила их сидящих в гостиной перед камином. Держа в руках стаканы, они о чем-то шептались. Она метнулась к лестнице, и Тедди последовал за ней. Барбара настояла на том, что ей необходимо переодеться перед тем, как войти в гостиную, и Тедди, которому так не хотелось быть одному, развел руками и отпустил ее в спальню. Развернувшись, он направился в гостиную, принуждая себя быть жизнерадостным и полным улыбок. Робби, поднявшись, раскрыл объятия и сгреб отца в охапку. И сразу Тедди уже не надо было притворяться, ибо физическое прикосновение к сыну разбудило всю любовь, которую он испытывал к Робби.

Поцеловав Элейн в обе щеки, он сказал:

— Добро пожаловать в нашу семью.

Элейн тоже поцеловала его, и Тедди, обняв парочку за плечи, засиял той лучезарной улыбкой, которую в него всегда вселял Робби.