Комната старинных ключей - [7]

– Итак, вы – экономка, – задумчиво сказал Анжей. – И зовут вас Полина. А дальше?

– Полина Аверина. Но я не совсем экономка. В смысле, никогда этим не занималась.

– А чем вы занимались?

– Продавала компьютеры, – честно сказала Полина. – Я менеджер, и неплохой.

– И что же заставило вас сменить специальность?

– Кризис. – Полина решила не вдаваться в подробности. – Я… попала под сокращение.

Пауза была совсем небольшой, но Ковальский вскинул на девушку глаза. Выдержать его взгляд оказалось непросто.

– Под сокращение… – протянул хозяин.

– Под сокращение, – твердо проговорила Полина, решив до последнего стоять на своем.

– Да, сейчас это со многими случается, – понимающе кивнул Анжей.

Слава богу, он не собирался выводить ее на чистую воду. Но Полину охватила откуда-то взявшаяся уверенность, что он прекрасно знает: она соврала.

– Вы замужем?

– Нет.

– Живете с родителями?

– Одна. Я снимаю квартиру.

«Такую квартиру, в которую не хотела бы возвращаться».

– И ищете работу экономки с проживанием?

– Я ищу любую работу, – прямо сказала Полина. – Но ваше объявление показалось мне особенно привлекательным.

– Отчего же?

Анжей откинулся на стуле, рука его сама потянулась к цепочке. Полина дала бы палец на отсечение, что на ней висит ключ.

– Вы не требуете опыта работы и рекомендаций, – несмело призналась она. – У меня их нет – значит, я вам подхожу.

– А как насчет всего остального? Вы процитировали только часть моего объявления.

Полина задумалась.

– Я полагаю, – после паузы ответила она, подбирая слова, – что умею управлять домом. У меня был такой опыт. Мне это нравилось. Конечно, все зависит от ваших требований, но мне очень хотелось бы попробовать. Я люблю животных, умею находить общий язык с людьми и надежно храню чужие секреты, если вы это подразумеваете под лояльностью к работодателю.

– Именно это, – подтвердил Ковальский, прищурившись. – Что ж… Теперь ваша очередь спрашивать.

– Сколько человек живет в доме?

– Постоянно – двое: я и мой помощник. Еще есть приходящая повариха и садовник. У него совершенно непроизносимое имя, и мы зовем его Армен. А с Василием вы уже знакомы, он встречал вас на станции.

– Ах, да! – спохватилась Полина. – Я забыла вас поблагодарить! Большое спасибо. У вас потрясающая машина.

– Да, она с характером, – согласился хозяин. – Поверьте, в наше время уже не делают таких автомобилей. А говоря шире – вообще вещей. Все становится обезличенным, унифицируется, спускается с конвейера тысячами, чтобы через пять-десять лет на другом конвейере ехать обратно, уже в утиль. Поэтому я так привязан к старым вещам. А вы – что вы думаете о них?

Полина помолчала. Можно было отшутиться, но она решила ответить серьезно.

– Я их побаиваюсь. Не всех, конечно… Некоторых.

Собеседник понимающе кивнул:

– Так и должно быть. Значит, вы немного понимаете в этом. Нынче люди с таким опрометчивым восторгом относятся к тому, что называют «винтаж», что мне иногда становится страшно за них. Они не понимают, с чем имеют дело. Не осознают, каким могуществом, какой силой могут обладать вещи, особенно – хорошо пожившие, впитавшие вкус времени. Ведь характер прежних владельцев неизбежно накладывает на них свой отпечаток.

Анжей достал из ящика письменного стола трубку, кисет, разложил перед собой и начал неторопливо набивать ее табаком. По комнате разнесся горьковатый запах.

– У меня была перламутровая шкатулка… Прелестная вещица, самое начало семнадцатого века. Я купил ее на аукционе и не сомневался, что сделал хорошее приобретение. Она предназначалась для запонок – их у меня великое множество. Но я так и не смог использовать ее. Крышка у шкатулки была с острым краем, и всякий раз, когда я брал ее в руки, мне казалось, что она пытается меня укусить. Несколько раз я нешуточно ранил пальцы. А когда дело дошло до содранного ногтя, заинтересовался всерьез.

Потребовалось время, чтобы выяснить, кто владел этой недоброй вещицей. Как только я узнал, что следы ведут в Венгрию, у меня почти не осталось сомнений. И я оказался прав. Эржебет Батори, венгерская графиня – вот чья собственность попала в мои руки. Вы знаете, наверное, чем знаменита Эржебет?

Полина покачала головой.

– Ну как же, – огорчился Анжей. – Батори убивала девушек, своих служанок. Считала, что их кровь поможет вернуть ей молодость. Количество ее жертв точно неизвестно. Говорят о трехстах, но, думаю, это преувеличение. Дело даже не в жертвах, а в том, что графиня была крайне жестока. Вы не представляете, на какие ухищрения она шла, чтобы получить как можно больше крови из каждой бедняжки, попадавшей к ней в руки.

Он отложил трубку в сторону и потер след на пальце.

– До меня шкатулка принадлежала частному музею, а тот выставил ее на продажу. Уверен, это один из тех предметов, которыми графиня пользовалась постоянно. Она любила роскошь. Представьте, как эта вещица капля за каплей впитывала в себя флюиды, исходившие от графини. Как она насыщалась ее ненавистью! Подумайте о том, какова была сила этой злобы, если за столько лет из крошечной шкатулки не выветрилась жажда крови. Впрочем, время частенько идет не на пользу вещам. Я имею в виду, что некоторые из них только закаляют свою злость в его горниле.