Комната с видом на звезды - [18]

— Отойди, — коротко сказал он мне и кивнул, чтобы я встала позади него. Максим легко открыл дверь, и на нас пахнуло запахом сырой земли, идущим из глубин подсобки. Я вытащила из сумки фонарь, держа его наготове.

— Так, ну пока ничего страшного, — проговорил Максим, вглядываясь в темноту. Я зажгла фонарь и направила луч внутрь подсобки, однако, с улицы сильно отсвечивали другие фонари, и разглядеть ничего не удалось.

— Все страшное обычно происходит после этих слов, — заметила я, на что Максим усмехнулся.

— Зайду я, потом ты, — бросил он и, взяв у меня фонарь, переступил порог подсобки.

***

Давыдов, мельком осветив фонарем помещение, нашел на стене у входа выключатель, подобный тому, что был в комнате Анатолия Степановича. Пощелкав по нему, Максим понял, что он безнадежно испорчен.

— Очень темно, но дверь придется закрыть, вдруг кто-то пойдет сюда, — сказал Давыдов, жестом приглашая меня войти. Я с опаской зашла в подсобку, претворила за собой дверь и тут же наступила на что-то. Максим, услышав этот звук, быстро направил фонарь мне под ноги, и мы увидели небольшое количество крупных керамических осколков, которые вполне могли быть вазой или иным сосудом. Мне стало не по себе, и Максим угадал ход моих мыслей.

— Это разбилось сегодня утром? — уточнил он.

— Скорее всего, но точно сказать не могу.

— Понятно, — скептически пробормотал Давыдов. — Не стой там одна, иди сюда.

Я подошла поближе к другу. Луч фонаря скользнул над дверным косяком и отправился выше к потолку. Над дверью обнаружилась длинная узкая полка, тянувшаяся вдоль всей стены. Она была завалена продолговатыми брусьями, какими-то жестяными банками и керамическими плошками из-под цветов. Некоторые из них стояли одна в другой, формируя нагромождения, другие лежали на боку.

— Смотри, одна из чашек, похоже, упала и напугала тебя утром, — Максим посветил фонарем левее двери, и я увидела, что там горшки как раз лежат на своей боковой поверхности, а между ними имеется небольшой просвет. Кому вообще пришло в голову положить их на бок? Теперь история с упавшей плошкой выглядела более правдоподобной.

— Конечно, она сама взяла и свалилась оттуда, — упрямо пробормотала я, не собираясь сдаваться так просто.

— Какая-нибудь крыса вполне могла задеть плошку, — спокойно сказал Максим. — Наверняка они тут шныряют.

Я не знала, что и думать, но в конечном итоге решила забыть об этом. Повсюду тонкими линиями свисали нити пыли и паутины. Казалось, здесь давно никого не было. Пустота этого места заполняла наши легкие. Давыдов развернулся, и мы стали изучать подсобку дальше. Возле соседней стены вверх поднималась лестница, конечная ступень которой выводила прямо к замурованной двери. Центр подсобки был свободен, если не считать валявшегося на полу старого ненужного хлама. Максим поочередно освещал стены, и мы видели приткнутые там тюки, скрученные веревки, ящики. Из маленького окошка под потолком в подсобку спускался плавный широкий луч света. Частички пыли кружились в нем, и казалось, будто можно потрогать его руками. Такое карманное волшебство, — узкий сноп света, тонущий в лабиринте покинутой всеми комнаты. На мгновенье это место даже перестало пугать меня. Но тут мой друг осветил последнюю стену, и я похолодела от ужаса. Даже Максим вздрогнул. Я почувствовала это, потому что вцепилась в локоть друга. Спиной к нам стоял какой-то человек. Луч фонаря соскользнул с него, но Давыдов, взяв себя в руки, снова осветил неизвестного. Последний замер, не шевелился и, казалось, не дышал.

— Спокойно, спокойно, — прошептал Максим, отодвинув меня назад. — Кто вы? Обернитесь!

Человек не отреагировал. Давыдов сделал шаг вперед, и я с ужасом поняла, что он собирается подойти к этому типу.

— Максим, не надо! — мой голос звучал глухо и хрипло. — Давай уйдем!

Но парень меня не слушал. Сначала он приближался к незнакомцу медленно, но потом ускорил шаг и, оказавшись на расстоянии вытянутой руки, неожиданно захохотал. Мне стало жутко. Я не знала, как вести себя, но в этот миг Давыдов с размаху ударил незнакомца по спине. Тот накренился и упал, издавая звук пустой пластиковой бутылки.

— Манекен! — сообщил мне Максим из глубины подсобки и пнул куклу ногой. — Но не анатомический. Какой-то… Как из магазина что ли…

Он перевернул его и осветил лицо. Я подошла к этой компании и в углу, куда доставал свет фонаря, увидела мерзкое зрелище, — несколько больших пауков шныряли внутрь щели, ведущей в пустоты стен, а потом выползали обратно. Видно, наш приход нарушил их распорядок дня, и они в панике не знали, куда им бежать.

— Что у него на руке? — спросила я. Максим тоже заметил, как на пластмассовом бицепсе манекена темной краской, цвет которой нельзя было точно определить сейчас, начертан овал, заключенный в ромб. Вдоль каждой стороны ромба стояли какие-то буквы, тоже неразборчивые и затертые.

— Что-то мне это не нравится все, — пробормотал Максим. Он осмотрел куклу в поисках иных знаков, но, похоже, их не было. Я тем временем прошла чуть дальше и остановилась у старого стола. Судя по заброшенной обстановке, царившей здесь, на нем должен лежать вековой слой пыли. Но нет. Складывалось впечатление, что совсем недавно стол использовали. В некоторых местах пыль была стерта, словно туда что-то ставили. Я решила открыть тумбочку под столом, куда Максим направил освещение.