Коммунистические государства на распутье - [61]
Выступая с этими обвинениями, китайцы, несомненно, имели в виду нечто большее, чем простое предостережение; если, мол, русские «сегодня продают интересы Германской Демократической Республики, то кто может поручиться за то, что завтра они не станут торговать интересами другого государства»?[135] Скорее всего китайцы прибегли к этому способу критики, чтобы озадачить ульбрихтовское руководство или, быть может, даже чтобы завоевать себе сторонников в СЕПГ. И хотя Ульбрихта и его ближайших соратников было не так то легко озадачить, все же прежняя воинственность руководства СЕПГ в вопросе о Берлине давала китайцам основание верить, что здесь они ударили по больному месту. Китайцы не были одиноки в этом предположении: многие западные наблюдатели также считали вероятным расхождение между Ульбрихтом и Хрущевым по тем же вопросам, то есть по вопросам о Берлине и германской проблеме в целом. Один видный американский специалист по коммунистическим делам высказал мнение, что поддержка Ульбрихтом Москвы фактически представляет собой попытку «оказать давление на русский чтобы они заняли более твердую позицию в вопросе о Берлине», и заметил, что «советские возможности держать его рамках ограниченны»[136].
Последние события не оставляют сомнений в том, что подобные высказывания были лишь фантастическими догадками. Поддержка Ульбрихтом русских против китайцев никогда не была рычагом, с помощью которого он мог бы вынудить Советский Союз занять более решительную позицию по отношению к Западу. Напротив, поддержка русских означал принятие хрущевской концепции мирного сосуществования включая советскую политику разрядки напряженности в Германии и в вопросе о Берлине, проводившуюся после кубинского ракетного кризиса. Показательно, что сам Ульбрихт первым официально объявил об изменении советской стратеги в германском вопросе. Он это сделал в речи, произнесенной в начале декабря 1962 года. На Западе эта речь широко Комментировалась как «существенное отступление»[137]. В следующем месяце, на VI съезде СЕПГ, Хрущев напрямик заявил восточногерманским коммунистам, что сооружение берлинской стены дало им все, на что они могли надеяться в ближайшем будущем, и что они поступят правильно, если сосредоточат свои усилия на решении внутренних экономических задач. Такое развитие событий неопровержимо доказало (если вообще еще нужны были какие-либо доказательства) не только то, что Ульбрихту не удалось навязать советскому руководству свои якобы особые взгляды, но и что он никогда не был в состоянии сделать этого. Да и как могло быть иначе, если постоянно действующие основные геополитические факторы лишают восточногерманских коммунистов возможности противостоять советским желаниям?
Все эти факторы настолько элементарны, что в поисках более сложного объяснения поведения СЕПГ зачастую упускаются из виду. Первый фактор, а именно присутствие большого количества советских войск в ГДР, имеет особое значение, ибо теперь, более десяти лет после того, как Советская Армия подавила народное восстание в июне 1953 года, двадцать или больше советских дивизий, размещенных на территории Восточной Германии, все еще являются решающей гарантией сохранения коммунистического режима. Разумеется, это так из-за главной политической слабости Германской Демократической Республики —отсутствия национальной основы.
Восточногерманский коммунистический режим является счастливым наследником биполяризации международных сил, приведшей после второй мировой войны к разделу Германии по неестественным географическим границам, а также по новым идеологическим линиям. Перед лицом более пролетающего и более популярного соперника — западной Федеративной республики — контроль восточного режима над его подданными был всегда ненадежным. Сооружение берлинской стены принесло пользу режиму, ибо стена остановила поток беженцев; однако она никоим образом не освободила Восточную Германию от ее главной политической аномалии. Наоборот, сдерживая чувства несогласных, она сулила дополнительные угрозы на будущее. В настоящем она усилила антипатию к режиму, который народ считает почти иноземной властью. Чувство неудовлетворенного национализма, проникшее также и в среду рядовых членов правящей СЕПГ, углубляет зависимость восточногерманского режима от его советских покровителей и придает важную политическую роль советским вооруженным силам, засевшим в Восточной Германии прочно, хотя и ненавязчиво.
В дополнение к сохранению большого количества советских войск недавнее расширение экономических связей привязало Восточную Германию к Советскому Союзу в духе норм, предписанных Хрущевым для международной коммунистической интеграции. С 1954 года и после окончания первой послевоенной фазы советской экономической эксплуатации восточногерманская экономика получала непрерывную советскую помощь. Эта советская помощь в сочетании с традиционным немецким трудолюбием дала значительные результаты. Несмотря на неровность экономической базы, из бюрократические недостатки коммунистических плановых органов, на почти полный хаос в экономическом управлении — что способствовало неоднократным экономическим кризисам в Восточной Германии, — Германская Демократическая Республика является шестой по величине промышленной страной Европы и наиболее высокоиндустриализированным коммунистическим государством. Восточная Германия стала крупным производителем важнейших видов изделий, добившись успехов не только в машиностроении и станкостроении, но и в производстве электронного оборудования, прецизионных инструментов, высококачественной оптики и большого ассортимента химических продуктов. С 1960 года Германская Демократическая Республика была главным внешнеторговым партнером Советского Союза. Более 50 % внешнеторгового оборота Восточной Германии связано непосредственно с Советским Союзом, который в последние годы обеспечивал большую часть ввозимых ею нефти, железной руды и зерна. Об этой экономической взаимозависимости между двумя странами свидетельствуют многократные пересмотры восточногерманских экономических планов с целью их приспособления к потребностям Советского Союза.
