Коммунистическая оппозиция в СССР (1923-1927) (Том 1) - [32]

Нет сомнений, что ничтожный процент советских и советизированных рабочих будет тонуть в этом море шовинизма великорусской швали, как муха в молоке. Говорят в защиту этой меры, что выделены наркоматы, касающиеся непосредственно национальной психологии, национального просвещения. Но тут является вопрос, можно ли выделить эти наркоматы полностью и второй вопрос, - приняты ли с достаточной заботливостью меры, чтобы действительно защитить инородцев от истинно русских держиморд. Я думаю, мы этих мер не приняли, хотя и должны были принять. Я думаю, что тут сыграла роковую роль торопливость и администраторские увлечения Сталина, а также его озлобление против пресловутого "социал-шовинизма": озлобление вообще играет в политике самую худшую роль. Я боюсь также, что тов. Дзержинский, который ездил на Кавказ "расследовать" дело о "преступлениях этих социал-националов", отличился тут только своим истинно русским настроением (известно, что обрусевший инородец всегда пересаливает по части истинно русских настроений) и что беспристрастие всей его комиссии достаточно характеризуется "рукоприкладством" Орджоникидзе. Я думаю, что никакой провокацией, никакими оскорблениями нельзя оправдать этого русского рукоприкладства и что тов. Дзержинский непоправимо виноват в том, , что отнесся к этому рукоприкладству легкомысленно.

Орджоникидзе был властью по отношению к остальным гражданам на Кавказе. Орджоникидзе не имел права на ту раздражительность, на которую он и Дзержинский ссылались. Орджоникидзе, напротив, должен был вести себя с той выдержкой, с которой не обязан вести себя обыкно

венный гражданин, тем более обвиненный в "политическом преступлении". А ведь, в сущности говоря, "социал-националы" - это были граждане, обвиненные в политическом преступлении и по всей обстановке этого обвинения только и могли так его квалифицировать. Тут встает принципиальный вопрос, как понимать интернационализм.

Ленин

II

Продолжение записок, 31 декабря 1922 г.

Я уже писал в своих произведениях по национальному вопросу, что никуда не годится абстрактная постановка вопроса о национальностях вообще. Необходимо различать национализм нации угнетающей и национализм нации угнетенной. Национализм большой нации и национализм нации маленькой.

По отношению ко второму национализму мы, националы большой нации, почти всегда оказываемся виноватыми в бесконечном количестве насилия и даже больше того - незаметно для себя совершаем бесконечное количество насилий и оскорблений. Стоит только припомнить мои волжские воспоминания о том, как у нас третируются инородцы. Как поляка называют не иначе, как "полячишка", как татарина высмеивают не иначе, как "князь", как украинца не иначе, как "хохол", грузин и вообще кавказских инородцев, как "кавказский человек". Поэтому интернационализм со стороны угнетающей, или так называемой великой нации (хотя великой только своими насилиями, великой только, как держиморда), должен состоять не только в соблюдении формального равенства нации, но и в таком равенстве, которое сокращает со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически. Кто не понял этого, -- тот решительно не понимает пролетарского отношения к национальному вопросу, тот остается в сущности на точке зрения мелкобуржуазной и поэтому не может не скатываться ежеминутно к буржуазной точке зрения. Что важно для пролетариата? Для пролетариата не только важно, но существенно необходимо обеспечение его максимумом доверия в пролетарской классовой борьбе. Что нужно для этого? Для этого нужно не только формальное равенство, для этого нужно возместить так или иначе своим обращением или своими уступками по отношению к инородцам то недоверие, ту подозрительность, те обиды, которые в историческом прошлом нанесла ему правящая великодержавная нация. Я думаю, что для большевика, для коммуниста разъяснять это дальше не приходится, и я думаю, что в данном случае по отношению к грузинской нации мы имеем типичный пример того, что сугубая осторожность, предупредительность и уступчивость требуется с нашей стороны истинно пролетарским отношением к делу.

Тот грузин, который пренебрежительно относится к этой стороне дела и обвиняет других в "социал-шовинизме" (тогда как он сам является настоящим не только "социал-шовинистом", но и грубым великодержав

ным держимордой), тот грузин, в сущности, нарушает интересы пролетарской классовой солидарности, потому что ничто так не задерживает развития и упрочения пролетарской классовой солидарности, как национальная несправедливость, и ни к чему так не чутки обиженные нации, как к чувству равенства и к нарушению этого равенства своими товарищами пролетариями.

Вот почему в данном случае лучше пересолить в сторону уступчивости и мягкости к национальным меньшинствам, чем недосолить. Вот почему в данном случае коренной интерес пролетарской солидарности и, следовательно, и пролетарской классовой борьбы требует, чтобы мы никогда не относились формально к национальному вопросу, а всегда учитывали обязательно разницу в отношении нации угнетенной или малой к нации угнетающей или большой.