Комментарии к жизни. Книга вторая - [42]

Она была писательницей, и ее книги имели весьма широкое распространение. Она сказала, что ей удалось приехать в Индию только после многих лет. Когда сначала она выехала, то понятия не имела, где остановится. Но теперь, в конце концов, ее место назначения стало ясным. Ее муж и вся семья интересовались религиозными вопросами, не поверхностно, а весьма серьезно. Однако она решилась оставить их всех и приехала в надежде найти немного успокоения. Она не знала ни единой души в этой стране, когда приехала, и первый год ей было очень трудно. Сначала она отправилась в какой-то ашрам или общину, о котором она читала. Гуру там был кроткий старик, у которого имелся некоторый религиозный опыт и за счет которого он теперь и жил, постоянно повторяя несколько высказываний на санскрите, которые были понятны его ученикам. Ее пригласили в эту общину, и ей легко удалось приспособиться к ее правилам. Она оставалась там в течение нескольких месяцев, но не нашла покоя, так что однажды объявила о своем отъезде. Ученики были в ужасе, что она могла даже подумать о том, чтобы оставить такого мастера мудрости, но она уехала. Затем она отправилась в ашраман посреди гор и оставалась там в течение некоторого времени. Сначала была счастлива, так как там были красивые деревья, ручьи и дикая природа. Дисциплина там была довольно суровая, против которой она не возражала, но опять же живые были словно мертвые. Ученики поклонялись мертвому знанию, мертвой традиции, мертвому учителю. Когда она уехала, они также были потрясены и угрожали ей духовной тьмой. Она направилась в другую очень известную общину, где повторяли различные религиозные утверждения и регулярно занимались предписанными медитациями. Но постепенно обнаружила, что была завлечена в ловушку и разрушалась. Ни учитель, ни ученики не хотели свободы, хотя о ней говорили. Они были все заинтересованы поддержанием центра, удержанием учеников во имя гуру. Снова она вырвалась и отправилась в другое место. И опять та же самая история с немного иным ходом событий.

«Я вас уверяю, я побывала в большинстве серьезных ашрамов, и они все хотят удержать человека, размолоть его, чтобы он соответствовал образу мышления, который они называют истиной. Почему все они хотят, чтобы человек соответствовал определенной дисциплине, образу жизни, установленным учителем? Почему происходит так, что они никогда не дают свободу, а лишь обещают ее?»

Соответствие удовлетворяет, оно ручается за безопасность ученика и придает мощь ученику, также как и учителю. Через соответствие возникает укрепление власти, светской или религиозной, а соответствие приводит к унынию, которое они называют покоем. Если кто-то хочет избежать страданий через некую форму сопротивления, почему бы не пойти тем путем, хотя он влечет за собой определенное количество боли? Соответствие обезболивает ум по отношению к противоречию. Мы хотим, чтобы нас сделали тупыми, нечувствительными. Мы пытаемся укрыться от уродливого и таким образом мы также делаем себя невосприимчивыми к прекрасному. Соответствие авторитету мертвых или живых дает мощное удовлетворение. Учитель знает, а вы не знаете. Было бы глупо с вашей стороны пробовать выяснить что-нибудь непосредственно самим, когда успокаивающий вас учитель уже знает, так что вы становитесь его рабом, а рабство лучше, чем смятение. Учитель и ученик процветают благодаря взаимной эксплуатации. В действительности вы не идете в ашрам за свободой, не так ли? Вы идете туда, чтобы успокоиться, чтобы жить жизнью замкнутой дисциплины и веры, поклоняться и в свою очередь быть полоняемой, и все это называют поиском истины. Они не могут предложить свободу, поскольку это бы их самих уничтожило. Свободу нельзя найти в какой-либо изолированной общине, в какой-либо системе или вере, ни через соответствие и страх, называемые дисциплиной. Дисциплина не может предложить свободу, она может обещать, но надежда — это не свобода. Подражание как средство для свободы есть само опровержение свободы, поскольку средство — это цель, копирование приводит к дальнейшему копированию, а не к свободе. Но нам нравится обманывать себя, и именно поэтому принуждение или обещание заботы существует в различных и тонких формах. Надежда — это отвержение жизни.

«Теперь я избегаю все ашрамы, как саму чуму. Я шла к ним за покоем, а получала принуждение, авторитарные доктрины и тщетные обещания. С каким рвением мы принимаем обещания гуру! Насколько мы слепы! Наконец-то, после стольких лет, я полностью лишена всякого желания преследовать ими обещанную награду. Физически я истощена, как видите, так как по глупости я действительно практиковала их призывы. В одном из тех мест, где учитель возвышен и очень популярен, когда я сказала им, что я еду к вам, они вознесли свои руки к небу, и у некоторых выступили на глазах слезы. Это было последней каплей! Я приехала сюда, потому что хочу поговорить о чем-то, что волнует мое сердце. Я намекнула на это одному из учителей, и его ответом было то, что я должна контролировать свои мысли. Это так. Боль одиночества больше, чем я могу вытерпеть, не физическое одиночество, которое является долгожданным, но глубокая внутренняя боль от существования в одиночку. Что мне с этим делать? Как я должна расценивать эту пустоту?»