Комментарии к жизни. Книга вторая - [3]

«Неужели я убегаю от самого себя благодаря социальной работе?»

Вы привязаны к ней, связаны ею? Вы бы ощутили себя потерянным, опустошенным, тоскующим, если бы не занимались социальной работой?

«Я уверен, что было бы так».

Привязанность к вашему делу — это ваше бегство. Существуют бегства на всех уровнях нашего бытия. Вы убегаете через работу, другой через спиртные напитки, третий через религиозные обряды, четвертый через знания, пятый через бога, а еще кто-то зависим от развлечений. Любое бегство похоже одно на другое, нет никакого высшего или низшего бегства. Бог и выпивка находятся на одном и том же уровне, пока они являются бегством от того, кто мы есть. Только когда мы осознаем наше бегство, тогда мы сможем осознать, как создаем условия.

«Что же я буду делать, если я прекращу убегать через социальную работу? Могу ли я делать что-нибудь, при этом не убегая? Разве не всякое мое действие — форма бегства от того, кто я?»

Этот вопрос просто на словах, или он отражает действительность, реальность, которую вы переживаете? Если бы вы не убегали, что случилось бы? Вы когда-либо пробовали это?

«То, что вы говорите, настолько негативно, если я могу так выразиться. Вы не можете предложить какую-либо замену работе».

Разве не всякая замена — это лишь иная форма бегства? Когда одна специфическая форма деятельности не удовлетворительна или порождает дальнейшее противоречие, мы прибегаем к другой. Заменять одну деятельность другой без понимания самого факта бегства довольно-таки бесполезно, вам не кажется? Именно это бегство и наша привязанность к ним приводят к созданию условий. Создание условий порождает проблемы и конфликты. Именно создание условий мешает нашему пониманию вызова жизни, будучи обусловленным, наш отклик должен неизбежно создать конфликт.

«Как же можно освободиться от создания условий?»

Только благодаря пониманию, осознанию нашего бегства от реальности. Наша привязанность к человеку, к работе, к идеологии является фактором создания условий, это явление мы должны понять, а не искать лучшего или более интеллектуального бегства. Всякое бегство невежественно, поскольку оно неизбежно вызывает конфликт, привязанность к абстракции, к идеалу, называемому беспристрастностью. Идеал — это фантазия, созданная вашим эго, и становление идеалом — бегство от того, что есть. Понимание того, что есть, адекватное действие по отношению к тому, что есть, возникает только тогда, когда ум больше не ищет никакого бегства. Само размышление относительно того, что есть, — бегство от того, что есть. Размышление относительно проблемы — бегство от проблемы, поскольку размышление и есть проблема, причем единственная. Ум, не желая быть таким, каков он есть, боясь того, что есть, стремится к этим различным видам бегств, а путь бегства — это мысль. Пока есть размышление, будет и бегство, привязанности, которые только усиливают порождение условий.

Свобода от создания условий приходит со свободой от мышления. Когда ум совершенно спокоен, только тогда есть свобода для того, чтобы возникло реальное.

Страх внутреннего одиночества

Насколько это необходимо — умирать каждый день, умирать каждую минуту по отношению ко всему, ко всем прошедшим дням и по отношению к моменту, который только что прошел! Без смерти нет никакого возрождения, без смерти нет никакого творения. Бремя прошлого порождает его собственное продолжение, и тревога дня вчерашнего дает новую жизнь тревоге дня сегодняшнего. «Вчера» увековечивает «сегодня», а «завтра» — все еще остается «вчера». Нет никакого освобождения от этой непрерывности, кроме в смерти. В смерти есть радость. Это новое утро, свежее и ясное, свободно от света и темноты вчера, песню той птицы слышат впервые, а шум тех детей — не такой, как вчера. Мы несем память о вчерашнем дне, и она затемняет наше бытие. Пока ум является механическим устройством памяти, он не знает никакого отдыха, никакого спокойствия, никакой тишины, он вечно истощает себя. И тот, который все еще может повторно возродиться, является бесполезной вещью, которая в постоянной деятельности изнашивает себя. Источник начала находится в окончании, а смерть так же близка, как и жизнь.

Она сказала, что училась долгие годы с одним из известных психологов и он исследовал ее, что заняло значительное время. Хотя ее воспитывали как христианку, и она также изучала индусскую философию и ее преподавателей, она никогда не присоединилась к какой-либо специфической группе и не связала себя с какой-либо системой мышления. Как всегда, ее все еще что-то не удовлетворяло, и она даже отказалась от психоанализа. А теперь ее вовлекли в некую благотворительную деятельность. Она была замужем и познала все горести, а также радости семейной жизни. Она находила убежище различными способами: через престиж в обществе, работу, деньги, трогательное восхищение этой страной у синего моря. Печали умножились, что она еще могла перенести, но она никогда не была способна выйти за пределы некоторой глубины, и все это оказывалось не очень глубоким.

Почти все имеет поверхностный характер и вскоре заканчивается, только чтобы начаться снова с последующей поверхностности. Неистощимое нельзя обнаружить через какую-либо деятельность ума.