Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина - [296]

Шрифт
Интервал

   with him? In what strange daze is he?
   What has stirred at the bottom of that cold
>12 and sluggish soul?
   Vexation? Vanity? Or once again
   youth's worry — love?

XXII

   Once more Onegin counts the hours,
   once more he can't wait for the day to end.
   But ten strikes: he drives off,
 >4 he has flown forth, he's at the porch;
   with tremor he goes in to the princess:
   he finds Tatiana
   alone, and for some minutes
 >8 they sit together. From Onegin's lips
   the words come not. Ill-humored,
   awkward, he barely, barely
   replies to her. His head
>12 is full of a persistent thought.
   Persistently he looks: she sits
   easy and free.

XXIII

   The husband comes. He interrupts
   this painful tête-à-tête;
   he with Onegin recollects
 >4 the pranks, the jests of former years.
   They laugh. Guests enter.
   Now with the large-grained salt of high-life malice
   the conversation starts to be enlivened.
 >8 Before the lady of the house, light nonsense
   flashed without stupid affectation,
   and meantime interrupted it
   sensible talk, without trite topics,
>12 eternal truths, or pedantry,
   nor did its free vivacity
   shock anybody's ears.

XXIV

   Yet here was the flower of the capital,
   both high nobility and paragons of fashion;
   the faces one meets everywhere,
 >4 the fools one cannot go without;
   here were, in mobcaps and in roses,
   elderly ladies, wicked-looking;
   here were several maidens —
 >8 unsmiling faces;
   here was an envoy, speaking
   of state affairs;
   here was, with fragrant hoary hair,
>12 an old man in the old way joking —
   with eminent subtility and wit,
   which is somewhat absurd today!

XXV

   Here was, to epigrams addicted
   a gentleman cross with everything:
   with the too-sweet tea of the hostess,
 >4 the ladies' platitudes, the ton of men,
   the comments on a foggy novel,
   the badge two sisters had been granted,
   the falsehoods in reviews, the war,
 >8 the snow, and his own wife.
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
>12 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

XXVI

   Here was […], who had gained
   distinction by the baseness of his soul
   and blunted in all albums,
 >4 Saint-P[riest], your pencils;
   in the doorway another ball dictator
   stood like a fashion plate,
   as rosy as a Palm Week cherub,
 >8 tight-coated, mute and motionless;
   and a far-flung traveler,
   an overstarched jackanapes,
   provoked a smile among the guests
>12 by his studied deportment,
   and an exchange of silent glances was
   his universal condemnation.

XXVII

   But my Onegin the whole evening heeds
   only Tatiana:
   not the shy little maiden,
 >4 enamored, poor and simple —
   but the indifferent princess,
   the inaccessible
   goddess of the luxurious, queenly Neva.
 >8 O humans! All of you resemble
   ancestress Eve:
   what's given to you does not lure,
   incessantly the serpent calls you
>12 to him, to the mysterious tree:
   you must have the forbidden fruit supplied to you,
   for paradise without that is no paradise to you.

XXVIII

   How changed Tatiana is!
   Into her role how firmly she has entered!
   The ways of a constricting rank
 >4 how fast she has adopted!
   Who'd dare to seek the tender little lass
   in this majestic,
   this careless legislatrix of salons?
 >8 And he had stirred her heart!
   About him in the dark of night,
   as long as Morpheus had not come flying,
   time was, she virginally brooded,
>12 raised to the moon a dying eye,
   dreaming that someday she might make
   with him life's humble journey!

XXIX

   All ages are to love submissive;
   but to young virgin hearts
   its impulses are beneficial
 >4 as are spring storms to fields.
   They freshen in the rain of passions,
   and renovate themselves, and ripen,
   and vigorous life gives
 >8 both rich bloom and sweet fruit.
   But at a late and barren age,
   at the turn of our years,
   sad is the trace of a dead passion....
>12 Thus storms of the cold autumn
   into a marsh transform the meadow
   and strip the woods around.

XXX

   There is no doubt: alas! Eugene
   in love is with Tatiana like a child.
   In throes of amorous designs
 >4 he spends both day and night.
   Not harking to the mind's stern protests,
   up to her porch, glass vestibule,
   daily he drives.
 >8 He chases like a shadow after her;
   he's happy if he casts
   the fluffy boa on her shoulders,
   or touches torridly
>12 her hand, or if he parts in front of her
   the motley host of liveries, or picks up
   her handkerchief.

XXXI

   She does not notice him,
   no matter how he strives — even to death;
   receives him freely at her house; at those
 >4 of others says two or three words to him;
   sometimes welcomes with a mere bow,
   sometimes does not take any notice:
   there's not a drop of coquetry in her,
 >8 the high world does not tolerate it.
   Onegin is beginning to grow pale;
   she does not see or does not care;
   Onegin wastes away:
>12 he's practically phthisical.
   All send Onegin to physicians;

Еще от автора Владимир Владимирович Набоков
Лолита

В 1955 году увидела свет «Лолита» — третий американский роман Владимира Набокова, создателя «Защиты ужина», «Отчаяния», «Приглашения на казнь» и «Дара». Вызвав скандал по обе стороны океана, эта книга вознесла автора на вершину литературного Олимпа и стала одним из самых известных и, без сомнения, самых великих произведений XX века. Сегодня, когда полемические страсти вокруг «Лолиты» уже давно улеглись, южно уверенно сказать, что это — книга о великой любви, преодолевшей болезнь, смерть и время, любви, разомкнутой в бесконечность, «любви с первого взгляда, с последнего взгляда, с извечного взгляда».В настоящем издании восстановлен фрагмент дневника Гумберта из третьей главы второй части романа, отсутствовавший во всех предыдущих русскоязычных изданиях «Лолиты».«Лолита» — моя особая любимица.


Защита Лужина

Гениальный шахматист Лужин живет в чудесном мире древней божественной игры, ее гармония и строгая логика пленили его. Жизнь удивительным образом останавливается на незаконченной партии, и Лужин предпочитает выпасть из игры в вечность…


Подлец

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Дар

«Дар» (1938) – последний русский роман Владимира Набокова, который может быть по праву назван вершиной русскоязычного периода его творчества и одним из шедевров русской литературы ХХ века. Повествуя о творческом становлении молодого писателя-эмигранта Федора Годунова-Чердынцева, эта глубоко автобиографичная книга касается важнейших набоковских тем: судеб русской словесности, загадки истинного дара, идеи личного бессмертия, достижимого посредством воспоминаний, любви и искусства. В настоящем издании текст романа публикуется вместе с авторским предисловием к его позднейшему английскому переводу.


Бледное пламя

Роман, задуманный Набоковым еще до переезда в США (отрывки «Ultima Thule» и «Solus Rex» были написаны на русском языке в 1939 г.), строится как 999-строчная поэма с изобилующим литературными аллюзиями комментарием. Данная структура была подсказана Набокову работой над четырехтомным комментарием к переводу «Евгения Онегина» (возможный прототип — «Дунсиада» Александра Поупа).Согласно книге, комментрируемая поэма принадлежит известному американскому поэту, а комментарий самовольно добавлен его коллегой по университету.


Другие берега

Свою жизнь Владимир Набоков расскажет трижды: по-английски, по-русски и снова по-английски.Впервые англоязычные набоковские воспоминания «Conclusive Evidence» («Убедительное доказательство») вышли в 1951 г. в США. Через три года появился вольный авторский перевод на русский – «Другие берега». Непростой роман, охвативший период длиной в 40 лет, с самого начала XX века, мемуары и при этом мифологизация биографии… С появлением «Других берегов» Набоков решил переработать и первоначальный, английский, вариант.


Рекомендуем почитать
Жюль Верн — историк географии

В этом предисловии к 23-му тому Собрания сочинений Жюля Верна автор рассказывает об истории создания Жюлем Верном большого научно-популярного труда "История великих путешествий и великих путешественников".


Доброжелательный ответ

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


От Ибсена к Стриндбергу

«Маленький норвежский городок. 3000 жителей. Разговаривают все о коммерции. Везде щелкают счеты – кроме тех мест, где нечего считать и не о чем разговаривать; зато там также нечего есть. Иногда, пожалуй, читают Библию. Остальные занятия считаются неприличными; да вряд ли там кто и знает, что у людей бывают другие занятия…».


О репертуаре коммунальных и государственных театров

«В Народном Доме, ставшем театром Петербургской Коммуны, за лето не изменилось ничего, сравнительно с прошлым годом. Так же чувствуется, что та разноликая масса публики, среди которой есть, несомненно, не только мелкая буржуазия, но и настоящие пролетарии, считает это место своим и привыкла наводнять просторное помещение и сад; сцена Народного Дома удовлетворяет вкусам большинства…».


«Человеку может надоесть все, кроме творчества...»

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Киберы будут, но подумаем лучше о человеке

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Комментарий к роману «Евгений Онегин»

Это первая публикация русского перевода знаменитого «Комментария» В В Набокова к пушкинскому роману. Издание на английском языке увидело свет еще в 1964 г. и с тех пор неоднократно переиздавалось.Набоков выступает здесь как филолог и литературовед, человек огромной эрудиции, великолепный знаток быта и культуры пушкинской эпохи. Набоков-комментатор полон неожиданностей: он то язвительно-насмешлив, то восторженно-эмоционален, то рассудителен и предельно точен.В качестве приложения в книгу включены статьи Набокова «Абрам Ганнибал», «Заметки о просодии» и «Заметки переводчика».


Лекции о «Дон Кихоте»

Книга содержит впервые переведенный на русский язык полный курс лекций о романе Сервантеса, прочитанный В. Набоковым в Гарвардском университете в 1951–1952 годах.Замечательное свойство литературоведческих работ Набокова — в сочетании его писательского дара с вдумчивостью благодарного читателя. Суровый и нежный, невыносимо пристрастный, но никогда не скучный, Набоков по-новому осмысливает шедевр Сервантеса — он шутит и грустит, сопровождая своих студентов, а ныне и читателей, в странный, хотя и кажущийся таким знакомым мир «Дон Кихота».Текст дополняют подробные комментарии профессора Фредсона Бауэрса, американского библиографа, собравшего и отредактировавшего этот том лекций по набоковским рукописям.


Лекции по зарубежной литературе

«Есть книги… которые влияют на сознание целого литературного поколения, кладут свой отпечаток на столетие», — писала Нина Берберова. Лекции по зарубежной литературе Владимира Набокова подтверждают этот тезис дважды: во-первых, потому что каждый герой набоковских рассуждений — будь то Джойс или Флобер — действительно оставил отпечаток в судьбах литературных поколений. Во-вторых, и сама книга Набокова достойна схожего отношения: при всей блистательности и близорукости, лекции поражают художественной наблюдательностью, которая свойственна только крупным писателям.


Лекции по русской литературе

«Лекции по русской литературе» В. Набокова, написанные им для американских студентов, впервые вышли в России в Издательстве «Независимая Газета». Литературоведческие исследования великого писателя — столь же самоценные творения, как и его проза. Обладая глубоко личным видением русской классики, В. Набоков по — своему прочитывал известные произведения, трактуя их. Пользуясь выражением Андрея Битова, «на собственном примере». В «Приложениях» публикуются эссе о Пушкине, Лермонтове и др., которые, как нам представляется, удачно дополняют основной текст лекций.