Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина - [295]

Шрифт
Интервал

   in quick succession have decayed
 >8 like leaves in putrid autumn.
   It is unbearable to see before one
   only of dinners a long series,
   to look on life as on a rite,
>12 and in the wake of the decorous crowd
   to go, not sharing with it either
   the general opinions or the passions.

XII

   When one becomes the subject
   of noisy comments, it's unbearable
   (you will agree) to pass among
 >4 sensible people for a feigned eccentric
   or a sad crackbrain,
   or a satanic monster,
   or even for my Demon.
 >8 Onegin (let me take him up again),
   having in single combat killed his friend,
   having without a goal, without exertions,
   lived to the age of twenty-six,
>12 irked by the inactivity of leisure,
   without employment, wife, or occupation,
   could think of nothing to take up.

XIII

   A restlessness took hold of him,
   the inclination to a change of places
   (a most excruciating property,
 >4 a cross that few deliberately bear).
   He left his countryseat,
   the solitude of woods and fields,
   where an ensanguined shade
 >8 daily appeared to him,
   and started upon travels without aim,
   accessible to one sensation;
   and to him journeys,
>12 like everything on earth,
   grew boring. He returned and found himself,
   like Chatski, come from boat to ball.

XIV

   But lo! the throng has undulated,
   a murmur through the hall has run....
   Toward the hostess there advanced a lady,
 >4 followed by an imposing general.
   She was unhurried,
   not cold, not talkative,
   without a flouting gaze for everyone,
 >8 without pretensions to success,
   without those little mannerisms,
   without mimetic artifices....
   All about her was quiet, simple.
>12 She seemed a faithful reproduction
   du comme il faut.... ([Shishkov,] forgive me:
   I do not know how to translate.)

XV

   Closer to her the ladies moved;
   old women smiled to her;
   the men bowed lower, sought
 >4 to catch her gaze;
   maidens before her passed more quietly
   across the room; and higher
   than anyone lifted his nose and shoulders
 >8 the general who had come in with her.
   None could have called her
   a beauty; but from head to foot
   none could have found in her
>12 what is by autocratic fashion
   in the high London circle
   called “vulgar.” (I'm unable —

XVI

   —  of that word I am very fond,
   but am unable to translate it; in our midst
   for the time being it is new
 >4 and hardly bound to be in favor;
   it might do nicely in an epigram....
   But to our lady let me turn.)
   Winsome with carefree charm,
 >8 she at a table sat
   with brilliant Nina Voronskóy,
   that Cleopatra of the Neva;
   and, surely, you would have agreed
>12 that Nina with her marble beauty
   could not — though dazzling —
   eclipse her neighbor.

XVII

   “Can it be possible?” thinks Eugene.
   “Can it be she?... But really... No...
   What! From outback steppe villages...”
 >4 and a tenacious quizzing glass
   he keeps directing every minute
   at her whose aspect vaguely has
   recalled to him forgotten features.
 >8 “Tell me, Prince, you don't know
   who is it there in the framboise beret
   talking with the Spanish ambassador?”
   The prince looks at Onegin:
>12 “Aha! Indeed, long have you not been in the monde.
   Wait, I'll present you.”
   “But who is she?” “My wife.”

XVIII

   “So you are married! Didn't know before.
   How long?” “About two years.”
   “To whom?” “The Larin girl.” “Tatiana!”
 >4 “She knows you?” “I'm their neighbor.”
   “Oh, then, come on.” The prince goes up
   to his wife and leads up to her
   his kin and friend.
 >8 The princess looks at him... and whatsoever
   troubled her soul,
   however greatly
   she was surprised, astounded,
>12 nothing betrayed her,
   her ton remained the same,
   her bow was just as quiet.

XIX

   Forsooth! It was not merely that she didn't
   flinch, or blanch suddenly, or flush —
   she simply never moved an eyebrow,
 >4 did not even compress her lips.
   Though he looked with the utmost care,
   not even traces of the old Tatiana could
   Onegin find.
 >8 With her he wished to start a conversation —
   and... and could not. She asked: How long
   had he been there? And whence came he —
   from their own parts, maybe?
>12 Then on her spouse she turned a look
   of lassitude; glided away....
   And moveless he remained.

XX

   Could it be that the same Tatiana
   to whom, alone with her,
   at the beginning of our novel
 >4 back in a stagnant, distant region,
   in the fine fervor of moralization
   precepts he once had preached;
   the one from whom a letter he preserves
 >8 where the heart speaks,
   where all is out, all unrestrained;
   that little girl — or is he dreaming? —
   that little girl whom in her humble state
>12 he had passed over — could it be that now
   she had been so indifferent,
   so bold with him?

XXI

   He leaves the close-packed rout,
   he drives home, pensive; by a fancy  —
   now sad, now charming,
 >4 his first sleep is disturbed.
   He wakes; is brought
   a letter: Prince N. begs the honor of his presence
   at a soiree. Good God — to her?
 >8 I will, I will! And rapidly a courteous
   reply he scrawls. What is the matter

Еще от автора Владимир Владимирович Набоков
Лолита

В 1955 году увидела свет «Лолита» — третий американский роман Владимира Набокова, создателя «Защиты ужина», «Отчаяния», «Приглашения на казнь» и «Дара». Вызвав скандал по обе стороны океана, эта книга вознесла автора на вершину литературного Олимпа и стала одним из самых известных и, без сомнения, самых великих произведений XX века. Сегодня, когда полемические страсти вокруг «Лолиты» уже давно улеглись, южно уверенно сказать, что это — книга о великой любви, преодолевшей болезнь, смерть и время, любви, разомкнутой в бесконечность, «любви с первого взгляда, с последнего взгляда, с извечного взгляда».В настоящем издании восстановлен фрагмент дневника Гумберта из третьей главы второй части романа, отсутствовавший во всех предыдущих русскоязычных изданиях «Лолиты».«Лолита» — моя особая любимица.


Защита Лужина

Гениальный шахматист Лужин живет в чудесном мире древней божественной игры, ее гармония и строгая логика пленили его. Жизнь удивительным образом останавливается на незаконченной партии, и Лужин предпочитает выпасть из игры в вечность…


Подлец

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Дар

«Дар» (1938) – последний русский роман Владимира Набокова, который может быть по праву назван вершиной русскоязычного периода его творчества и одним из шедевров русской литературы ХХ века. Повествуя о творческом становлении молодого писателя-эмигранта Федора Годунова-Чердынцева, эта глубоко автобиографичная книга касается важнейших набоковских тем: судеб русской словесности, загадки истинного дара, идеи личного бессмертия, достижимого посредством воспоминаний, любви и искусства. В настоящем издании текст романа публикуется вместе с авторским предисловием к его позднейшему английскому переводу.


Бледное пламя

Роман, задуманный Набоковым еще до переезда в США (отрывки «Ultima Thule» и «Solus Rex» были написаны на русском языке в 1939 г.), строится как 999-строчная поэма с изобилующим литературными аллюзиями комментарием. Данная структура была подсказана Набокову работой над четырехтомным комментарием к переводу «Евгения Онегина» (возможный прототип — «Дунсиада» Александра Поупа).Согласно книге, комментрируемая поэма принадлежит известному американскому поэту, а комментарий самовольно добавлен его коллегой по университету.


Другие берега

Свою жизнь Владимир Набоков расскажет трижды: по-английски, по-русски и снова по-английски.Впервые англоязычные набоковские воспоминания «Conclusive Evidence» («Убедительное доказательство») вышли в 1951 г. в США. Через три года появился вольный авторский перевод на русский – «Другие берега». Непростой роман, охвативший период длиной в 40 лет, с самого начала XX века, мемуары и при этом мифологизация биографии… С появлением «Других берегов» Набоков решил переработать и первоначальный, английский, вариант.


Рекомендуем почитать
Жюль Верн — историк географии

В этом предисловии к 23-му тому Собрания сочинений Жюля Верна автор рассказывает об истории создания Жюлем Верном большого научно-популярного труда "История великих путешествий и великих путешественников".


Доброжелательный ответ

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


От Ибсена к Стриндбергу

«Маленький норвежский городок. 3000 жителей. Разговаривают все о коммерции. Везде щелкают счеты – кроме тех мест, где нечего считать и не о чем разговаривать; зато там также нечего есть. Иногда, пожалуй, читают Библию. Остальные занятия считаются неприличными; да вряд ли там кто и знает, что у людей бывают другие занятия…».


О репертуаре коммунальных и государственных театров

«В Народном Доме, ставшем театром Петербургской Коммуны, за лето не изменилось ничего, сравнительно с прошлым годом. Так же чувствуется, что та разноликая масса публики, среди которой есть, несомненно, не только мелкая буржуазия, но и настоящие пролетарии, считает это место своим и привыкла наводнять просторное помещение и сад; сцена Народного Дома удовлетворяет вкусам большинства…».


«Человеку может надоесть все, кроме творчества...»

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Киберы будут, но подумаем лучше о человеке

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Комментарий к роману «Евгений Онегин»

Это первая публикация русского перевода знаменитого «Комментария» В В Набокова к пушкинскому роману. Издание на английском языке увидело свет еще в 1964 г. и с тех пор неоднократно переиздавалось.Набоков выступает здесь как филолог и литературовед, человек огромной эрудиции, великолепный знаток быта и культуры пушкинской эпохи. Набоков-комментатор полон неожиданностей: он то язвительно-насмешлив, то восторженно-эмоционален, то рассудителен и предельно точен.В качестве приложения в книгу включены статьи Набокова «Абрам Ганнибал», «Заметки о просодии» и «Заметки переводчика».


Лекции о «Дон Кихоте»

Книга содержит впервые переведенный на русский язык полный курс лекций о романе Сервантеса, прочитанный В. Набоковым в Гарвардском университете в 1951–1952 годах.Замечательное свойство литературоведческих работ Набокова — в сочетании его писательского дара с вдумчивостью благодарного читателя. Суровый и нежный, невыносимо пристрастный, но никогда не скучный, Набоков по-новому осмысливает шедевр Сервантеса — он шутит и грустит, сопровождая своих студентов, а ныне и читателей, в странный, хотя и кажущийся таким знакомым мир «Дон Кихота».Текст дополняют подробные комментарии профессора Фредсона Бауэрса, американского библиографа, собравшего и отредактировавшего этот том лекций по набоковским рукописям.


Лекции по зарубежной литературе

«Есть книги… которые влияют на сознание целого литературного поколения, кладут свой отпечаток на столетие», — писала Нина Берберова. Лекции по зарубежной литературе Владимира Набокова подтверждают этот тезис дважды: во-первых, потому что каждый герой набоковских рассуждений — будь то Джойс или Флобер — действительно оставил отпечаток в судьбах литературных поколений. Во-вторых, и сама книга Набокова достойна схожего отношения: при всей блистательности и близорукости, лекции поражают художественной наблюдательностью, которая свойственна только крупным писателям.


Лекции по русской литературе

«Лекции по русской литературе» В. Набокова, написанные им для американских студентов, впервые вышли в России в Издательстве «Независимая Газета». Литературоведческие исследования великого писателя — столь же самоценные творения, как и его проза. Обладая глубоко личным видением русской классики, В. Набоков по — своему прочитывал известные произведения, трактуя их. Пользуясь выражением Андрея Битова, «на собственном примере». В «Приложениях» публикуются эссе о Пушкине, Лермонтове и др., которые, как нам представляется, удачно дополняют основной текст лекций.