Комкор М. В. Калмыков - [50]
При выпуске из академии М. В. Калмыков был назначен начальником 2-й Туркестанской стрелковой дивизии. Соединение это продолжало оставаться на линии огня, являясь главной общевойсковой единицей Туркестанского фронта, который образовался в августе 1919 года и все еще не был реорганизован в обычный военный округ.
Первым командующим Туркфронтом был М. В. Фрунзе. Из Средней Азии он и приехал в Харьков, чтобы принять руководство войсками воссозданного Южного фронта. Данных о том, был ли у Калмыкова специальный разговор с начальником академии о предстоящем назначении, не имеется, но есть все основания полагать, что бывший командующий войсками Украины и Крыма хорошо помнил бывшего комбрига 89-й Чонгарской, поскольку сам в порядке поощрения выдвигал его в начальники 42-й стрелковой дивизии. Конечно же, учитывал Фрунзе и немалый опыт своего выпускника в ведении партизанских боев на Урале, борьбы с бандами Махно на Украине, а также выучку действий в горных условиях, полученную перед академией в Терской группе войск М. К. Левандовского.
Под начало к нему, Левандовскому, ставшему в апреле 1924 года командующим Туркестанским фронтом, и возвращался теперь Калмыков. Он ехал на третью свою войну. В южных областях Средней Азии не прекращались вооруженные выступления басмаческих банд. Базируясь в труднодоступных районах, они время от времени совершали налеты то на один, то на другой кишлак и зверствовали там похлеще махновцев. Басмачи отлично ориентировались в горах, имели на местах разветвленную агентуру, а главное — получали всемерную поддержку из-за границы от командной верхушки колониальных английских войск, щедро снабжавшей «слуг ислама» оружием, боеприпасами и разным снаряжением.
…В Коканд — один из центров Ферганской долины, в многочисленных кишлаках которой несли боевую службу части 2-й Туркестанской, М. В. Калмыков прибыл вместе с другим выпускником академии — М. Л. Полуновым, назначенным на должность начальника штаба той же дивизии, и оба сразу же были потрясены трагической вестью. В Восточной Бухаре, близ таджикского селения Куляб, при отражении очередного наскока шаек неуловимого Ибрагим-бека геройски погиб командир 6-й Алтайской кавалерийской бригады Н. Д. Томин.
Полностью пройти положенный срок обучения на Высших военно-академических курсах Николаю Дмитриевичу не довелось. В конце апреля он прямо с лекций был вызван в Реввоенсовет СССР, где и получил предписание не медля следовать на Туркестанский фронт для принятия там командования конниками бригады, действующей на одном из опаснейших участков.
В новых боях герой Урала, Сибири, Польского похода и штурма дальневосточной Волочаевки пробыл немногим более 3-х месяцев… Ночью 12 августа бригада вновь поднялась по тревоге. Томин поскакал с передовым эскадроном. Банда курбаши Алиназара раз уже кололась надвое, чтобы запутать следы главаря. Вскоре и та группа, за которой гнался комбриг, опять поделилась. Алиназар во весь опор мчался в сторону камышей, а они здесь, что джунгли, — в них легко укрыться и спастись бегством за афганскую границу.
— Вперед! — прокричал Томин, пригибаясь к луке седла. Через минуты две он первым врезался в гущу басмачей и, рубя шашкой налево, направо, пошел на сближение с главарем. Но… грянули почти одновременно два точных выстрела, и комбриг бессильно опустил голову на гриву скакуна.
Газета политуправления Туркфронта в некрологе, посвященном Н. Д. Томину, писала:
«Через твой труп, через сотни, тысячи трупов, подобных тебе, человечество придет к новому коммунистическому обществу…»
Омраченный безвременной потерей старого боевого друга, Калмыков принимал одну за другой части 2-й Туркестанской дивизии. Их красноармейцы, командиры, политработники пребывали в тяжелейших условиях. Резкие перепады температур, крайняя разбросанность по мелким гарнизонам, перебои с материальным обеспечением, вечное недоедание и, конечно же, ведение постоянной борьбы с басмачеством подрывали и физические, и моральные силы людей.
Терялся поначалу новый комдив: с чего, с какого конца тут браться, как выправлять положение? И вновь вспоминался Фрунзе, вспоминалась его речь на проводах из академии:
«Вы должны вернуться в атмосферу довольно-таки серенькую, в атмосферу обыденщины, обывательщины, с ее рутиной, с ее будничными крохоборскими интересами. И несомненно, что эта обстановка, эта атмосфера будет являться величайшим препятствием для достижения тех целей, о которых я сейчас вам говорю. Но плох будет тот из вас, кто впадет в уныние, кто впадет в состояние апатии. Настоящий вождь-революционер, вождь-организатор именно и будет испытан здесь, в этой практике, в этом опыте повседневной будничной работы. И только тот из вас может претендовать на роль настоящего красного генштабиста, настоящего организатора и вождя Красной Армии, который с этой обстановкой сумеет справиться, не даст ей подчинить себя и сумеет и себя продолжать учить и других вести за собой. Об этом последнем вы должны точно так же помнить постоянно»[66].
Фрунзе не сгущал красок. Страна и с образованием Союза Советских Социалистических Республик все еще находилась в страшной хозяйственной разрухе, ее здоровые силы травили нэпманы, спекулянты, уголовщина всех мастей. Средней Азии было и того хуже. Наплыв тысячных масс голодных людей из центральных губерний повсеместно множил безработицу да и хлебным краем в двадцать четвертом году она уже не была. В то лето ее просторы охватила небывало страшная засуха. Урожаи всех культур оказались до предела мизерными. Воспользовавшись новыми трудностями и нехватками, басмачи активизировали свою преступную деятельность, значительно расширили ее.
