Комбриг - [12]

Тут влез Сталин:

– Я что-то вас все равно не понимаю.

Остальные согласно закивали, и я, подняв руку, призывая к тишине, продолжил:

– Поясню на примере своего подразделения. Когда ко мне попала под командование сотня матросов, это был откровенный сброд. Они могли послать по матушке командира. Они могли не выполнить приказ. Они могли быть просто пьяными! При этом они же являлись наиболее сознательными революционными бойцами. То есть лучшими из тех, кто у нас вообще был. Только вот этих «лучших» три десятка офицеров в прямом бою положили бы, не особо почесавшись! Просто за счет своего опыта, спаянности и дисциплины. Поэтому первое, что я стал делать – это наводить порядок в батальоне. А вот этот хмырь, – опять тычок пальцем в «оппортуниста», – отрицает армейскую дисциплину! Тем самым пытаясь выбить краеугольный камень основы любого воинского формирования!

Каменский решил вякнуть:

– Не так! Мы отрицаем царскую палочную дисциплину, призывая к осознанной революционной дисциплине!

Я отмахнулся:

– Хрень полная! Не зря ведь я вам сказал про «сознательных бойцов» и свои первые впечатления от встречи с ними! Так что уясните одно – в армии демократии быть не может! Ясно? А то, что необходимая воинская дисциплина дополняется революционной сознательностью, то это лишь увеличивает боевую стойкость подразделения! Это я вам ответственно заявляю, как командир одного из лучших подразделений Красной армии!

Дзержинский скупо улыбнулся (так, наверное, сотни лет назад улыбался сам Торквемада) и, поощрительно кивнув, поддержал:

– Не одного из лучших, а лучшего подразделения. Единственного, награжденного высшим орденом Советской Республики. Но вы продолжайте. Извините, что перебил…

Кивнув, я стал пояснять дальше:

– Что касается офицеров – их у меня вполне хватает. И каждый, прежде чем быть принятым на службу, проходил собеседование со мной, с комиссаром и в некоторых случаях с матросским комитетом. И в основном они все, слышите – все, начинали с рядовых!

Тут хитро сверкнул глазами Сталин:

– А как же Михайловский?

Я, сохраняя серьезность, доложил:

– Виктор Евсеевич Михайловский – бывший поручик Императорской армии. Один из немногих офицеров, что сразу получил взвод под командование, потому что не только являлся воинским специалистом высокого класса, но и по своим морально-волевым качествам быстро был принят матросским коллективом. Заостряю внимание – матросским! То есть с теми, кто офицеров резал с шутками и прибаутками! Но продолжим… На данным момент он трижды орденоносец. Как и за что был награжден, вы все прекрасно знаете, так как каждый факт был описан в газетах, в частности в «Правде». Сейчас он, помимо основного дела, занят проработкой тактики применения небронированных и легкобронированных пулеметно-пушечных средств в маневренной войне. О степени доверия к нему говорит тот факт, что в случае выбывания из строя командира батальона его место занимает Михайловский. Данное решение подтверждено матросским комитетом и доведено до командования.

Тут я нисколько не соврал, так как оставленный сейчас на хозяйстве Буденный нас рано или поздно покинет. Ему еще конную армию создавать. А Витька от батальона уже никуда не денется. После доклада мрачно обвел всех взглядом и, остановившись на Каменском, обличительно заявил:

– А гражданка Зильберт предлагала Михайловского выгнать из армии. И будь ее воля, так вообще расстреляла бы героического краскома. Просто за то, что он бывший офицер. – После чего, добавив злобы в голос, продолжил: – Вы, твари, вообще соображаете, что творите?

Абрам Захарович прокашлялся:

– Скорее всего, вы с товарищем Розой друг друга не совсем поняли и…

Я перебил:

– Поняли мы друг друга отлично. У меня даже свидетель есть. Вот он – Евгений Берг. Орденоносец. Начинал в батальоне рядовым. Сейчас – командир отделения. И его роль в захвате вражеского бронепоезда тоже очень хорошо в «Правде» описана! Так что этот герой врать не станет. Поэтому – не надо ля-ля!

Ворошилов попытался исправить ситуацию, переобуваясь на ходу:

– Хорошо. Насчет младшего офицерского состава мы готовы обсудить ваши предложения. Но ведь в основном наши опасения были связаны с высшими чинами…

Я ухмыльнулся:

– Полковник Матвеев (тут чуть приврал насчет звания) помначштаба восьмой армии, после освобождения из немецкого плена, служил в батальоне рядовым во взводе обеспечения. Служил и не жужжал! При этом показал себя так, что когда заявление о вступлении в нашу партию подал, то рекомендацию ему дал сам комиссар Лапин! Это показатель? И сейчас он у меня – начальник штаба. А насчет генералов скажу так – их на всю Россию было меньше четырехсот человек. И из-за этих четырех сотен вы хотите угробить всю нарождающуюся Красную армию? Не выйдет! Что же касается обсуждения предложений… Хватит! Вы уже дообсуждались! Еще месяц назад в этих дебатах была поставлена точка. И если вздумаете продолжать, то со всей пролетарской ненавистью заявляю: лично тебе и тебе уши отрежу!

Каменский, поперхнувшись, завопил:

– Товарищи, да что же это такое? Что за варварство? То он нас ножом пугал, теперь уши грозит отрезать. А потом что? На кол захочет посадить?