Командующий фронтом - [150]

— Это приказ самого генерала, — перебил помощник капитана ледокола.

— Совершенно очевидно, что кто-то спекулирует именем генерала. Я беру на себя ответственность и приказываю команде ледокола выполнять только мои приказания.

От Извольского не ускользнуло, что Судейкин все время перешептывается с матросами.

— О чем вы шептались? — спросил он у штабс-капитана, когда они сошли с ледокола.

— Мне надо было передать матросам, что вы наш человек.

Извольскому понравилось, что Судейкин сказал о нем «наш человек».

— И вам это удалось?

— Да!

Подполковник пожал Судейкину руку и предложил:

— Идемте со мной на остров!

У школы они нагнали человека в шинели без погон. Он вошел в здание раньше Извольского и Судейкина и направился к часовому, но штабс-капитан, узнав Ягодкина, подбежал к нему и спросил:

— Вы к кому пришли?

Человек обернулся, и Судейкин убедился, что перед ним действительно адвокат Ягодкин.

— Владимир Николаевич?

Лазо метнул строгий взгляд на Судейкина, и тот, поняв, сразу умолк. В это время подошел Извольский.

— Что вы здесь делаете, Сергей Георгиевич?

— Пришел поговорить с офицерами.

— Бога ради, не делайте этого, — взмолился Извольский. — Здесь отчаянные головорезы, и они способны на все. Пойдемте со мной!

Они прошли в комнату, отведенную Извольскому. Судейкин не удивился тому, что подполковник знает Ягодкина, но не понимал, почему тот назвал его другим именем.

— Я прошу вас подождать несколько минут, — сказал Извольский. — Мне нужно отдать распоряжение, чтобы немедленно созвали всех офицеров.

— Что с корпусом? — спросил Лазо.

— Я заявил Розанову, что сформировать корпус невозможно, — ответил подполковник и вышел из комнаты.

После его ухода Судейкин спросил:

— Неужели вы верите в то, что сумеете убедить всех офицеров?

— У меня есть один козырь.

— Какой?

— Сейчас вы все поймете. Узнайте, собрались ли уже офицеры в зале?

Судейкин вышел и вскоре возвратился.

— Яблоку негде упасть, — сказал он.

— Проводите меня туда! — попросил Лазо.

Они поднялись на второй этаж и вошли в просторный, но неуютный зал. Сергей Георгиевич быстро окинул взглядом офицеров — Извольского среди них не было. Медлить Лазо не хотелось, и он громко крикнул:

— Господа офицеры!

Все обернулись к Лазо.

— Я обращаюсь к вам. За кого вы? Русские люди, русская молодежь, за кого вы? Вот я к вам пришел один, невооруженный. Вы можете взять меня заложником, можете убить…

— А кто вы такой? — крикнули из зала.

— Сергей Лазо.

В зале наступила тишина. И в тишине раздался писклявый голосок какого-то офицера:

— Il faut égorger ce type-là![16]

Лазо усмехнулся и ответил:

— Lieutenant, vous parlez mal le français. Vous avez voulu dire: tuer et vous avez dit égorger[17]. Уж лучше говорите по-русски. Это ведь наш, родной язык!

— Браво, Лазо!

Сергей Георгиевич узнал по голосу Извольского, и это придало ему больше бодрости.

— Владивосток, — продолжал он, — этот чудесный русский город — последний на вашей дороге! Вам некуда отступать. Дальше — чужая страна, чужая земля… И солнце чужое…

— Давно ли большевики стали такими патриотами? — перебил его солидный капитан с бородой. — Кто, как не они, надругались над русской душой?

— Ложь, капитан! — ответил Лазо. — Мы русскую душу не продавали, мы ее не меняли на золото и заморские пушки… Мы не наемными, а собственными руками защищаем нашу землю. Мы грудью нашей, мы жизнью нашей будем бороться за родину против иноземного нашествия. Вот за эту русскую землю, на которой я сейчас стою, мы умрем, но не отдадим ее ни-ко-му!

Лазо умолк. Молчали полторы тысячи офицеров. Извольский протиснулся к Судейкину и взял его за локоть:

— Уведите его отсюда!

Только сейчас Судейкин понял, что Ягодкин и Лазо одно и то же лицо. Схватив «адвоката» за руку, он потащил его к выходу. У дверей Лазо обернулся и возвратился в зал.

— Товарищ Извольский, — громко крикнул он, — Военно-революционный штаб ждет вас и всех офицеров.

Потом он повернулся и быстро направился к выходу.

В холодном вымороженном небе горели ясные звезды.

В Золотом Роге бесшумно грузились на океанский пароход «Орел» гардемарины и личная охрана Розанова. Черный, острый форштевень корабля, чуть накренившегося одним бортом, врезался, как гигантская секира, в синий лед. Матросы в черных бушлатах деловито суетились на палубе, белая кормовая стрела поднимала полевую пушку.

Тишину нарушил шум мотоцикла. Водитель его промчался к Гнилому Углу. Вскоре оттуда показались в высоких меховых шапках, в защитных шинелях и перчатках с раструбами американские солдаты. Они шли неровным строем, держа под мышкой автоматические ружья. Американцы и канадцы по указанию из Вашингтона уезжали на родину.

Генерал Розанов сидел в каюте командира японского корабля «Асахи» и пил вино. Здесь ему было неудобно кричать и волноваться.

Город спал. Никто из жителей не догадывался, что именно в ночь на 31 января из города исчезнет Розанов со своей контрразведкой, что американские корабли снимутся с якорей и уйдут в море.

На высоте 55 сосредоточились воинские части, перешедшие на сторону большевиков, а к городу с трех сторон подходили партизаны.

На Селенгинской улице, в маленьком особнячке, где ранее помещался профсоюз водников, разместился штаб Военного совета. На столе перед Лазо — исчерченный цветными карандашами план города. Красные стрелы, направленные с севера, вонзались в порт. На столе телефон. Накануне преданные большевикам монтеры подключили его к сети и установили на щитке станционной телефонистки сигнал — он означал, что этот номер надо соединять немедленно.