Командоры в пути - [6]

Перед русскими учёными и моряками, участниками второго похода, была поставлена огромная задача: разведать берега Северной Америки, северо-восточной Азии и, по возможности, Японии, собрать материалы по географии и истории этих земель, коллекции растений и минералов, словом, «чинить разные, подлежащие до науки обсервации».

Состав экспедиции насчитывал почти 570 человек. Сюда входили и бывалые моряки, и учёные, и художники… Такой большой научной экспедиции ещё не посылала для новых исследований в дальние страны ни одна держава.

Чириков ликовал. Теперь-то уж они обязательно достигнут цели. Беринг был озабочен и молчалив: он думал о страшных сибирских дорогах. Шпанберг не уставал рассказывать в гостиных о своих бесчисленных подвигах, достоверность которых, впрочем, никто из его спутников не подтверждал.

В Адмиралтейств-коллегий уже были известны неприглядные делишки этого иностранца. Неспроста же и президент Адмиралтейств-коллегий Головин, и обер-секретарь Сената Кириллов, и гидрограф Соймонов настаивали, чтобы весь состав экспедиции был укомплектован из русских людей, кому дороги процветание и слава отечества. Но чужестранцы, хозяйничавшие при царском дворе, заглушили эти голоса.

По пути к Охотску, когда экспедиции снова пришлось преодолевать огромные трудности, Беринг не раз говорил открыто, что эта экспедиция свыше его сил и что возглавить её должен был бы русский человек, так как именно иностранцы вносили распри и разлад в большое, требующее дружных усилий дело.

Как же случилось, что после целого ряда неудач в первой экспедиции Беринг был назначен начальником ещё более грандиозного похода?

Дело в том, что Беринг предложил организовать вторую экспедицию. И хотя любой матрос и офицер в его отряде рассматривал первый поход лишь как начало огромной исследовательской работы, хотя этот новый план был общей мечтой и надёждой, под проектом стояло все же имя Беринга. К тому же Беринг уже знал далёкую Камчатку и Чукотку.

Перечитывая инструкцию Адмиралтейств-коллегий, Беринг не мог не обратить внимания на фразу, в которой капитану-командору прямо предписывалось проводить всю работу «с общего согласия с капитаном Чириковым…»

С общего согласия… Чириков мог контролировать решения начальника экспедиции и соглашаться или не соглашаться с ним. Значит, Адмиралтейств-коллегия признает Чирикова лучшим мореходом, чем Беринг? Да, это так. Ему уже присвоен чин капитана. Головин отмечал особые заслуги Чирикова. Его поправки к проекту Беринга были приняты с благодарностью…

Беринг испытывал к своему помощнику острое чувство рёвности, которое не обещало ничего доброго впереди. Когда-то и где-то это чувство должно было прорваться.

Чириков словно угадывал настроение командира. Он старался держаться в тени, безупречно выполнял все предписания своего начальника, руководя доставкой грузов в Охотск, переправами через сибирские реки. Однако на дальней этой дороге выпадало немало случаев для несогласия между двумя моряками. Чириков все время поторапливал Беринга: скорее бы построить корабли и выйти в море. Капитан-командир воспринимал эти замечания и советы с раздражением. Когда штурман Михаил Плаутин тоже осмелился сказать ему о непорядках в экспедиции, Беринг окончательно озлился и приказал арестовать Плаутина. Расследовать это дело Адмиралтейств-коллегия поручила Чирикову. И Алексей Ильич настоял на освобождении Плаутина. В этих действиях своего помощника Беринг увидел открытый вызов. И второй вызов он увидел в просьбе Чирикова на бригантине «Михаил» отправить его «для осмотра земли, лежащей против Чукотского носа»…

«Не вздумал ли Чириков, — подумал Беринг, — обогнать меня в открытии американского материка?» И он категорически отклонил просьбу своего помощника. А ведь могло же быть, что ещё тогда, в 1740 году, русские моряки под командованием Чирикова достигли бы берегов Аляски!

В этом отношении Беринга к своему помощнику, в постоянной подозрительности и неприязни немалую роль играли иностранцы, окружавшие командира лестью и ложью. Кроме Шпанберга, доносчика и спекулянта, был здесь в звании лейтенанта некий Ваксель, прозванный вором и плутом за то, что продавал казённый хлеб. С экспедицией находился также известный в придворных кругах астроном француз Людвиг Делиль де ля Кройер, брат академика Жозефа Николя Делиля. Безграмотный, но самоуверенный выскочка, он приносил немало хлопот, постоянно вмешиваясь в распоряжения капитана-командора. «Профессор» Делиль был не столько астроном, сколько шпион. В экспедиции он выполнял задания своего брата Николя, платного агента французской разведки, позже разоблачённого и высланного из России.

Об истинной профессии этих «учёных» Беринг, конечно, не знал. Он мог только удивляться советам «профессора», который всячески стремился затормозить сборы в дорогу.

Вечно недовольные друг другом, вечно затевавшие ссоры и споры, иностранцы были едины только в одном: в ненависти к Чирикову, который не признавал ни их авторитета в мореходном деле, ни знатного происхождения, ни высоких связей в Петербурге. Постоянно снуя вокруг Беринга, они нашёптывали ему на Чирикова самый нелепый и злобный вздор. И Беринг нередко поддавался влияниям. Только скромность и сдержанность Чирикова, его неутомимое усердие в выполнении полученных заданий, умение организовать работы в самых сложных и трудных условиях удерживали начальника от шага к окончательному разрыву с помощником.