Командиры седеют рано - [12]

– Что же он натворил?

– Не знаю.

– Справьтесь у милиционеров.

– Так они умчались за ним.

– Поезжайте в ГАИ, узнайте там.

– Я уже был. Ничего определенного не знают. Нашей машины среди задержанных нет.

– Обратитесь еще раз в ГАИ и доложите мне.

Миронов был расстроен и озадачен. «Неужели окажется, что прав капитан Петухов с его чрезмерной осторожностью?»

Вечером майор Федоров доложил: Паханова обнаружить не удалось, милиция о машине с его номером ничего не знает.

«Что-нибудь не так. Почему его ловила милиция? Если он собирался удрать, то сделал бы это потихоньку, без погони. И почему, собственно, за ним погнались? Кто знал, что он решил уехать? Нет, просто так он уехать не мог. Нужно проверить, может быть, записку оставил в тумбочке».

В полку о случившемся ничего не знали. Миронов позвонил в автороту.

– Слушаю, - ответил Петухов.

– Я насчет Паханова…

– Извините меня, товарищ полковник, - заторопился капитан. - Я напрасно противился. Паханову действительно можно доверять.

Полковник не понимал - иронизирует, что ли, Петухов?

– Вы о чем? - сердито спросил он.

– Я говорю, доверять можно, раз приехал самостоятельно из такого дальнего рейса.

– Не понимаю вас.

Капитан, видимо, тоже чего-то не понимал и поэтому умолк.

– О каком рейсе вы говорите? - спросил Миронов.

– В который вы его утром отправили. Сейчас моет машину.

– Кто моет?

– Паханов.

– Где?

– На мойке.

– Ничего не понимаю…

Трубка опять недоуменно помолчала, а потом нерешительно добавила:

– Вы хотели что-то спросить, товарищ полковник?

– Где Паханов?

– Я же говорю, моет машину.

– Вы сами его видели?

– Сам.

– Пошлите его ко мне. Немедленно.

– Есть.

Жорка вошел в кабинет командира с опущенной головой. Встал у двери.

– Что случилось? - сурово спросил полковник. Жорка пожал плечами. - Что ты натворил, я спрашиваю?

– Ничего, батя, я не сделал. Виноват… товарищ полковник… Они сами свист подняли. - Жорка помолчал и опять, виновато опустив голову, добавил: - Как они свистнули, во мне этот… Как вы его называли? Рефлекс… и сработал. Стал я уходить. А зачем, сам не знаю. Так уж я привык: милиция свистит, - значит, мне уходить надо. Когда увидел, что гонятся, тут меня совсем азарт взял. Не дамся - и все! Одним словом, ушел я от них. И домой вернулся. В Ашхабад не поехал - по номеру задержат.

– Почему же они тебе свистели? Может быть, правила нарушил?

– Нет. Ехал нормально.

– А когда удирал, никого не сбил?

– Нет, ушел чисто, - с улыбкой сказал Паханов.

– Нечего сказать - чисто! Ты же мог людей подавить.

– Мог бы.

– Опять на волосок от тюрьмы был.

Жорка вздохнул:

– Такой уж, видно, я непутевый.

– Ну, ладно. Иди отдыхай. Будем ждать, что о тебе официально сообщат. По номеру найдут, где машина прописана.

– Я правду сказал, другого ничего не было.

Полковник верил Жорке. Его даже развеселил этот случай с рефлексом. К тому же сегодня впервые Паханов назвал его батей. Он сделал это неумышленно, в сильном волнении. Значит, в сознании Жорки, в мыслях наедине, полковник существует для него уже как батя. И Миронов чувствовал - слово это Паханов не позаимствовал из Сенькиных писем, оно родилось самостоятельно в теплоте и доброжелательности их отношений.

Вернувшись из Ашхабада, майор Федоров доложил: он разыскал милиционера, который свистел. Постовой сообщил, что Жоркина машина никакого нарушения не сделала - просто у него хотели проверить путевку. Вскоре пришла и официальная бумага. В ней говорилось то же самое, но за побег предлагалось наказать водителя. Так у Жорки на талончике, вложенном в права, появился первый прокол.

Старшина Озеров шутил:

– Теперь ты, Жорка, с дыркой.

Вечером, когда, как обычно, сидели с гитарой в курилке, Озеров, которому Жорка однажды поведал о своей мечте стать водителем туристского экспресса, сказал:

– Учти, Жора, дырка маленькая, а беда большая. Не возьмут тебя с такой дыркой пассажиров возить. Да и вообще на автобусы берут только с первым или вторым классом. Надо бы тебе подготовиться и повысить классность. Получишь новые права, а старые, пробитые, сдашь. Будет полный порядок.

Приятели разошлись. Жорка, прежде чем уснуть, долго думал о словах Озерова. Чтобы получить второй класс, придется попотеть над учебниками. Но совет дельный - старшина ведь зря не скажет… На другой день он взял в библиотеке учебники и вечерами, после возвращения из рейса, начал готовиться.

Команда шоферов во главе с командиром автороты Петуховым должна была получить автомобили в Ташкенте, погрузить их на платформы, закрепить и сопровождать в пути. Когда Петухову по телефону сообщили о решении командира полка включить Паханова в команду, он взъерепенился. Кричал, что никуда не поедет, он не собирается подставлять шею из-за этого уголовника. Однако, поутихнув, даже не позвонил Миронову. Знал - бесполезно. Считая себя обреченным на взыскание, с тоской думал: «Везу волка в лес!»

Команда уехала.

Миронов, занятый множеством дел, все-таки часто вспоминал об уехавшем Жорке и с тревогой ждал, чем это кончится. Через неделю пришла телеграмма от Петухова: «Машины получили. Едем. Все в порядке». Теперь уже не беспокойство, а любопытство точило полковника. Что же там произошло? Как Жорка встретился с дружками, с Ниной?