Командиры мужают в боях - [58]

— Пусть придут и посмотрят, могу и пленных дать, они им расскажут.

— Каких пленных?

— У меня есть.

— Где?

— Вон в том доме, вернее, в подвале.

— Много их?

— Да нет, человек двенадцать. В основном раненые. Стащили их туда еще перед рассветом.

— А почему же не доложил?

— Да тут разве до них было! Своих раненых выносили.

— Непорядок, товарищ Медведев. Забери у них документы.

— Это не трудно.

Медведев с неожиданной для его роста ловкостью выбрался из воронки и побежал к соседнему дому. Минут через десять снова появился. Тотчас застрочили автоматы гитлеровцев. Медведев упал. Убит? Нет, вскочил и бросился к нам.

— Вот берите, тут целая сумка. Плачут фрицы…

— До вечера пусть поплачут, а потом надо их отправить в санроту полка.

Больше уточнять было нечего, и мы со связным где ползком, где перебежками добрались до своего НП. Нефедьев был уже здесь и тоже подтвердил, что в доме со скворечней гитлеровцы.

Я пошел к командиру полка доложить о выполнении его приказания. Отдал изъятые у пленных документы. Самчук направил своего заместителя майора Александра Даниловича Харитонова к нам в батальон еще раз уточнить, кто находится в доме со скворечней. Поговорить с Харитоновым нам не пришлось — противник, видимо заметив наши передвижения, усилил обстрел. Мы кое-как проскочили опасный участок. Харитонов спросил, где командир минометной роты. Я позвал Карнаушенко, Тот вылез из блиндажа, вход в который был завешен плащ-палаткой, и представился майору.

— У вас дом со скворечней пристрелян?

— Пристрелян.

— Три мины!..

— Есть! — И Карнаушенко передал на огневые позиции минометов данные для стрельбы.

Послышались хлопки выстрелов. Харитонов в бинокль наблюдал за целью. Мины рвались возле дома, и было отчетливо видно, как там забегали вражеские солдаты. Когда налет закончился, Харитонов сказал мне, что у него вопросов больше нет, все ясно. И ушел. На этом инцидент был исчерпан.

Мы стали ломать голову над тем, как выбить противника из занятых им построек. Решили атаковать ночью. Подготовили огонь 50-миллиметровых минометов и минометной роты. Нам придали также несколько ранцевых огнеметов. Все продумали, организовали. Штурмовая группа находилась в каком-то разрушенном строении. По-видимому, раньше это был сарай. Один из огне-метчиков поучал и успокаивал другого, более молодого?

— Главное, не бойся… Будешь бояться, пуля обязательно найдет. Как только выскочим, шпарь из огнемета по окопам, им, гадам, не будет видно, куда стрелять. Пехота забросает их в доме гранатами, а мы — за пехотой. И смотри, сразу запас не расходуй. Они ведь снова полезут. Тогда и поддашь. Главное, не дрейфь, смотри, как я буду действовать, и ты так же…

Когда все было готово, гвардейцы поднялись. Фашисты открыли огонь. Заработали и наши пушки и минометы. Раздались взрывы гранат. Гитлеровцы начали освещать местность ракетами.

Неприятеля приходилось выковыривать из каждой щели — так не хотелось ему уходить из поселка в голую, холодную степь, и он упорно сопротивлялся.

Нас начали преследовать несчастья. Осколком нашего же снаряда, залетевшего со стороны войск, окружавших противника, был ранен в ногу лейтенант Иванников. А спустя день или два снова произошел трагический случай. Было это так. 2-я рота овладела очередным домом. Мы с Ильиным пошли туда. Я велел Сафронову здесь не задерживаться, а продвигаться к отдельно стоявшим впереди постройкам. Почти одновременно с нами в роту к Сафронову пришли Карпенко с замполитом, просто так, из любопытства. Ильин, выйдя из дома, стал отдавать связистам какие-то распоряжения. Я отправился в роту Медведева. В этот момент с шуршанием пролетела похожая на чурку мина, раздался сильный взрыв.

Я оглянулся. Дома как не бывало. Исчезли Карпенко и его заместитель. Так нелепо погибли два офицера, прошедшие большой и трудный боевой путь. Нефедьев дал задание бойцам найти хотя бы их останки. Но отыскался лишь карман от гимнастерки Степана Карпенко с орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу»…

Медведев, забыв о нашем уговоре не ругаться, костил фашистов, как только мог, и клялся отомстить за Карпенко и его замполита.

Людей в батальоне оставалось уже совсем немного.

В эти дни к нам все чаще стали залетать снаряды наступавших со стороны Дона войск. Мы получили распоряжение обозначить свой передний край. Справа перед нами была высота. Самчук передал приказание генерала Родимцева установить на ней красный флаг, чтобы соединения Донского фронта знали, где мы. На скатах высоты еще держались гитлеровцы. Несмотря на это, нам удалось водрузить флаг на самой вершине холма. Через некоторое время неприятель сорвал его. Но мы опять поставили. И на этот раз прочно.

26 января гвардейцы 34-го полка соединились с нашими войсками, наступавшими с запада. Незабываемый момент! Окруженная вражеская группировка была рассечена на две части. Все понимали, что до ее разгрома остались считанные дни. Казалось, самым лучшим выходом для оккупантов было поднять руки кверху — так нет же! — они еще на что-то надеялись, переходили в контратаки. Мы вынуждены были уничтожать их. Здесь Медведев, что называется, развернулся, сдержал клятву, данную в момент гибели Карпенко. Он устроился в саманном сарайчике на окраине поселка и без передышки бил по захватчикам из ручного пулемета. Замполит роты гвардии лейтенант Лопатко, старшина Акимов, санинструктор Клава Ковтун и ординарец Медведева снаряжали для него магазины. Медведев уничтожил более ста неприятельских солдат и офицеров. Подступы к строению были завалены вражескими трупами. Но стряслась беда и с Медведевым. Когда он перезаряжал оружие, гитлеровцы обстреляли его. Пуля пробила навылет грудь великана. Лейтенант Лопатко сообщил мне об этом по телефону. В трубке слышались выстрелы. Это продолжал вести огонь старшина роты Акимов.