Командиры мужают в боях - [46]

Оборона батальона постоянно совершенствовалась. Наши саперы даже сумели заминировать пространство перед передним краем. Поскольку далеко не везде они могли высунуться из окопов, то наловчились выдвигать мины с помощью длинных шестов. Способ этот придумал Степан Карпенко, засевший со своими бойцами в трансформаторной будке. Немцы находились от него метрах в сорока. Чтобы обезопасить себя, Карпенко решил заминировать пространство, отделявшее его роту от врага. Выйти из окопов было равнозначно самоубийству. Тогда Карпенко предложил поставить мину на бруствер и шестом тихонько двигать ее вперед. Удавалось продвинуть мины метров на восемь — десять от окопов. И то было хорошо!

А с легкой руки полкового инженера Николая Бейгула в ротах начали изготовлять «сюрпризы» — соединяли противопехотное мины с бутылками, наполненными горючей смесью КС, устанавливали неуправляемые и управляемые фугасы. Для борьбы с самолетами противника выделили два станковых пулемета, приспособленных для ведения огня по воздушным целям, два ручных пулемета и два ружья ПТР. В общем, делалось все, чтобы превратить оставшиеся до Волги несколько сот метров в непреодолимый для врага барьер.

В один из дней в дивизию приехал бригадный комиссар, как нам сказали, представитель ЦК партии. Он сделал обстоятельный доклад о международном положении и положении на фронтах и еще раз разъяснил нам, что судьба победы над фашизмом решается здесь, на Волге. Ответив на многочисленные вопросы, он сказал:

— А теперь, товарищи, я хочу пройти в окопы к солдатам. К кому пойдем?

— К нам, товарищ бригадный комиссар, — вытянувшись в струнку, сказал Нефедьев таким тоном, будто само собой разумелось, что бригадному комиссару только один путь — в наш батальон.

Полковой комиссар Вавилов начал было возражать, что, мол, это рискованно, но Нефедьев заверил, что в подразделение идти не опасно — у нас есть отличные траншей и блиндажи.

Бригадный комиссар в сопровождении комиссара дивизии и комиссара полка самым добросовестным образом обошел почти всех солдат, побывал на огневых позициях, со всеми беседовал, угощал папиросами и неизменно спрашивал, что передать в Москву: удержим мы город или нет? И неизменно слышал один и тот же ответ: Сталинград удержим и фашистов уничтожим.

Миновали первые недели кровопролитных боев. И вот в «Красной звезде» появилась корреспонденция о боевых делах 13-й гвардейской дивизии.

«…Каждый день гвардейцы принимают на себя по 12–15 атак вражеских танков и пехоты, поддерживаемые авиацией и артиллерией, — писала газета, — и всегда они до последней возможности отражают натиск врага, покрывая землю новыми десятками и сотнями фашистских трупов. Не только умом — всем своим сердцем, всем своим существом гвардейцы сознают, что отступать дальше нельзя, отступать дальше некуда… Полные непреклонной решимости скорее сложить свои головы, чем сделать хоть шаг назад, они, как утес, стоят на своих позициях, и, как об утес, дробятся об их позиции многочисленные валы вражеских атак.

Гвардейцы упорно и мужественно отстаивают каждый дом, каждую улицу, выбирая удобные моменты, переходя в контратаки, опустошая ряды врага. Только за один день они перебили две тысячи гитлеровцев, уничтожили 18 танков, 30 автомашин. В другой же день гвардейцы подожгли 42 вражеских танка. Железное упорство в обороне, стремительный натиск в контратаках — отличительная черта гвардейцев дивизии, которой командует генерал-майор Родимцев».

Такая оценка наших ратных будней обязывала нас воевать еще лучше, уничтожать все больше гитлеровской нечисти и тем самым приблизить час победы.

Об этой статье я узнал от комиссара полка Тимошенко. Он вызвал комбатов — мы все были на одном проводе — к телефону;

— Кирин!

— Я.

— Исаков!

— Я.

— Мощенко!

— Я.

— Газету «Красная звезда» сегодня читали?

— Нет еще.

— Тогда слушайте.

И по телефону прочитал нам статью.

Что скрывать, было приятно, больше того, мы гордились тем, что нас, гвардейцев, так отмечают.

Под вечер, когда стемнело, комиссар полка пришел к нам, и я повел его в роты.

Вернулись в штаб батальона во второй половине ночи. Чувствовалось, что комиссар доволен увиденным.

— Так, у тебя будто бы неплохо, только смотри, не зазнавайся и не думай, что сделанное — предел ваших возможностей. Совершенствуйте оборону. Знаешь приказ генерала Чуйкова?

— Знаю.

— Вот и надо его выполнять.

Приказ командующего 62-й армией требовал от 13-й гвардейской дивизии «прочно удерживать занимаемую часть города, укреплять и совершенствовать свою оборону в противотанковом и противопехотном отношении, каждый окоп превратить в опорный пункт, каждый дом — в неприступную крепость».

В первые недели Сталинградской битвы — с 15 сентября по 2 октября — наша дивизия нанесла жестокое поражение противнику, который потерял четыре тысячи человек убитыми и ранеными. Огнем пехоты и артиллерии было сожжено и подбито 84 танка, уничтожено 19 орудий, 13 минометов, 50 пулеметов и много другой техники врага.

Мы все лучше приспосабливались к ведению боев в городских условиях, к войне в домах, как говорил наш комдив генерал Родимцев. Пришлось отказаться от привычных тактических приемов и создать штурмовые группы. Имея на вооружении гранаты, бутылки с зажигательной жидкостью, ручные пулеметы, автоматы, при поддержке орудий прямой наводки бойцы шли на штурм зданий, выбивали неприятеля и сами закреплялись в них. Основывались по-хозяйски: с запасом боеприпасов, сухарей, сахара, табака. Каждая атака требовала своего решения и мало чем походила на предыдущие. Естественно, в таких своеобразных условиях неизмеримо возросла роль командиров отделений, командиров взводов и рот. Нередко им приходилось действовать самостоятельно, иногда даже в отрыве от других подразделений. Поэтому все большее значение приобретали инициатива, сообразительность и находчивость.