Командиры мужают в боях - [43]

Отдав необходимые распоряжения, направились во 2-ю роту к Ивану Кузьмичу Сафронову. Это подразделение было практически оторванным от остальных. И обстановка здесь оказалась посложнее. Дом, в котором располагались гвардейцы Сафронова, обстреливался с трех сторон. Немцы находились в соседнем здании буквально на расстоянии броска гранаты. Учитывая это, я приказал Сафронову отрыть окопы справа от дома, чтобы можно было поддерживать огневую связь с 3-м батальоном. Вместе с ним определили места для пулеметчиков, автоматчиков, стрелков с таким расчетом, чтобы простреливался каждый квадратный метр. А в случае выхода из строя одного пулемета, сектор его должны были перекрывать другие огневые средства.

После ночного обхода я уяснил, что наш батальон занял позиции в центре боевого порядка полка. Левее нас находился 2-й батальон капитана Кирина, справа — 3-й батальон старшего лейтенанта Мощенко. А за ним вели бои 42-й и 34-й гвардейские полки.

В штаб батальона возвращались прежним путем. Благополучно добрались до стены и в проломе остановились отдышаться. Все окрест было залито лунным светом, и странно было видеть хаотические громады и развалины там, где еще недавно плечом к плечу стояли красивые жилые дома. Где-то в районе Мамаева кургана методически стреляло вражеское орудие.

Но вот по небу заметались лучи неприятельских прожекторов, мы услышали характерный гул наших По-2 — и вновь стало тихо. Иванников с сожалением сказал:

— Наверное, вернулись назад.

Мы помолчали, наблюдая за световыми щупальцами. Внезапно перед фронтом 3-го батальона раздалось несколько сильных взрывов, потом застрекотали пулеметы, и мы скорее почувствовали, чем увидели, планирующий По-2. Достигнув Волги, он снова затарахтел…

В штабе нас ждали представители хозяйственного взвода, доставившие обед. Связные, которых мы взяли с собой из рот, повели к себе телефонистов, и вскоре с подразделениями была установлена связь. Потом пришли старшины с бойцами и забрали термосы с пищей.

Штаб полка разместился в штольне, вырытой в крутом берегу. Она надежно укрывала не только от артиллерийских снарядов и мин, но и от бомб небольшого калибра. От нас до штаба части было не более ста метров. Связывались мы по телефону и лично.

Тут же занимала огневые позиции и наша минометная рота. Однако минометчики испытывали серьезные трудности: цели, которые нам нужно было подавлять, находились на очень близких расстояниях, и требовалась исключительно точная стрельба.

Наступило утро. Фашисты начали усиленно бомбить район Красной Слободы и переправу. Не все вражеские самолеты возвращались назад. Многие, попав под огонь зенитной артиллерии, вспыхивали и врезывались в землю.

Гитлеровцы вновь и вновь пытались прорваться к Волге. Не счесть атак, которые пришлось нам отразить в этот и последующие дни. Практически они почти не прекращались. Но нам удавалось их отбивать. У нас уже накопился некоторый опыт ведения боя в городе, мы осмотрелись, изучили улицы, дома, установили связь по всем направлениям, организовали наблюдение за противником.

Оставалось сделать более надежные укрытия для личного состава. Хотелось, чтобы солдаты чувствовали себя более свободно и не кланялись каждой пуле или мине. Народ у нас смекалистый, и решил он эту задачу оригинальным образом. В 3-й роте отрывали окопы внутри здания, у стены, углубляясь метра на полтора ниже основания фундамента. Окоп, а его даже скорее можно назвать блиндажом, находился под основанием фундамента. Затем с противоположной стороны пробивался лаз на поверхность земли. Такое сооружение защищало от всех снарядов и мин. Снаружи, перед выходом в сторону противника, солдаты с помощью саперов полкового инженера старшего лейтенанта Николая Кирилловича Бейгула и командира взвода Якова Николаевича Кулешова устроили накаты из рельсовых полос, сорванных с железнодорожного полотна. Получалось нечто вроде амбразуры: отсюда можно было вести огонь в различных направлениях, а самим оставаться неуязвимыми.

Когда основные работы по устройству укрытий были завершены, мы начали рыть ходы сообщения сначала через одну, а потом через другую улицы, чтобы соединить наши роты между собой. Все это делалось в условиях непрерывных атак врага.

В траншеях солдаты выдалбливали ниши, в которых держали гранаты. Десятка полтора на каждого. В случае внезапной атаки неприятеля эта «карманная артиллерия» пускалась в ход и была весьма эффективной.

Здесь впервые за войну бойцы стали надевать каски: при обстреле кирпичи, падавшие с верхних этажей, наносили тяжелые увечья, а то и убивали.

Постепенно мы создали довольно прочный заслон. Однако противник все время нас беспокоил, открывая пулеметный и автоматный огонь сразу из нескольких точек.

«Надо нам завоевать огневое господство», — думал я, Посоветовался с комиссаром, с командирами. Одни поддержали меня, другие считали, что лучше, если противник не будет знать, где наши огневые точки. Я отдал приказ. Несколько ночей подряд бойцы носили с переправы патроны, мины, артиллеристы старшего лейтенанта Ивана Ивановича Кузьмина запасались снарядами к 45-миллиметровым пушкам, а ампулометчики — ампулами. Правда, ни одного танка из ампулометов мы не подожгли, но пожаров наделали много. Ампулометы были дополнительным оружием и закреплялись за наиболее расторопными солдатами, успевавшими и стрелять из автомата и метать ампулы.