Командиры мужают в боях - [15]

Завязывался острый, солдатский разговор, с соленым словцом в адрес геббельсовской пропаганды. Ракчеев после таких бесед ходил словно именинник.

— Нет, наших на мякине не проведешь! — удовлетворенно приговаривал он, отправляя комиссару полка очередную порцию вражеской брехни.

Мы любили слушать, когда он играл на гитаре. Играл замечательно и пел с душой, особенно свою любимую арию: «Что день грядущий мне готовит…» Споет и загрустит: где-то под Новгородом, в городке Опочка, осталась у Ракчеева семья, и он ничего не знал о ее судьбе…

Марш со станции Великий Бурлук (на Харьковщине) до плацдарма на реке Северный Донец полк совершал в условиях ненастной погоды. Навстречу двигались повозки с тяжело раненными бойцами, «легкие» шли пешком. Над нами все чаще появлялись вражеские самолеты.

— Говорят, авиация противника здесь прямо-таки свирепствует, — заметил кто-то во время короткого привала.

Мы от бомбежек уже отвыкли: последнее время неприятельской авиации не было видно. Я с тревогой посматривал на тучи, за которыми гудели моторы.

К Северному Донцу мы подошли в начале марта 1942 года. Была вторая половина дня. Впереди, совсем недалеко, слышался бой. Лед на реке стал уже рыхлым, ноздреватым. Выдержит ли он людей и повозки, запряженные лошадьми? Переправились благополучно.

Полк получил задачу наступать в направлении курган +2.6, Купьеваха.

На исходные позиции выдвигались перед рассветом. Батальон вытянули в колонну, в голове ее шли комбат Денисов, комиссар Ракчеев, несколько связистов, командир взвода связи, командир батареи артиллерийского полка и я. Все время приходилось убеждать Денисова выслать вперед хотя бы на небольшое расстояние разведку, так как мы точно не знали, где именно находился противник. Однако Денисов считал, что это излишне. Мне удалось уговорить его остановиться и дождаться сведений от обогнавших нас полковых разведчиков под командованием Ивана Подкопая.

Прошло несколько минут, и из рощи, в которую углубились разведчики, вдруг послышались взрывы гранат и громкое «ура», ответные выстрелы. «Напоролись-таки на противника», — с тревогой подумал я. Между тем гитлеровцы с дальних высот открыли и пулеметно-минометный огонь. Денисов, ойкнув, схватился за руку и присел. Его отправили в санитарную роту. Нам тоже едва не пришлось поплатиться за его неосмотрительность. Головная рота вышла на простреливаемое пространство.

Мы с комиссаром попытались развернуть батальон и атаковать неприятеля. Но под огнем сделать это оказалось не так-то просто. Я побежал к направляющей роте. Застигнутые врасплох, бойцы залегли чересчур кучно. Нужно было ликвидировать замешательство и заставить людей действовать организованно, осмысленно. Подал команду «Огонь!», зная по собственному опыту, что, когда стреляешь, понемногу успокаиваешься. Кое-кто палил неприцельно, лишь бы в сторону врага. Автоматического оружия у нас почти не было, на роту — всего один, снятый с подбитого танка пулемет с поврежденным прицелом. Пулеметчик поднялся и одной очередью выпустил весь магазин.

— Как же ты стреляешь?!

— Товарищ старший лейтенант, у меня в запасе еще один магазин!

А другой солдат, вооруженный самозарядной винтовкой, вообще бил в белый свет как в копеечку.

С помощью командира роты младшего лейтенанта Колядинского и сержанта Ильина мне удалось поднять подразделение. Ворвавшись в лес, оно выбило оттуда фашистов и вышло на опушку, неподалеку от кургана + 2.6. Красноармейцы захватили шесть пулеметов МГ-38, много боеприпасов, ракет и несколько пленных.

Роты, не попавшие под вражеский огонь, вступили в бой более организованно. Им пришлось действовать в лесу, что для них, прибывших из степных районов, было несколько непривычным. Схватка с гитлеровцами шла с переменным успехом и длилась до вечера.

Противник, укрепившийся на высоте и скатах, дальше кургана не пустил нас. В течение ночи батальон окапывался, приводил себя в порядок, пополнялся боеприпасами.

Когда ранило комбата Денисова и возник вопрос, кого назначить на его место, Ракчеев сказал полковому командованию:

— Присылать комбата не надо, у нас есть Исаков, его и назначьте.

— Да ведь ему нет и двадцати двух! Молод.

— Зато я стар.

С Ракчеевым согласились. Начальником штаба поставили младшего лейтенанта Белана, а его помощником — старшего сержанта Ильина.

Должностные передвижения не приостанавливают событий. Мне надлежало без промедления принять на себя командование и груз забот, связанных с людьми и хозяйством батальона. Из головы не выходили напутственные слова командира полка Ивана Аникеевича Самчука: «Если рота воюет хорошо, то и полк воюет хорошо. А если хорошо воюет батальон, то хорошо воюет и дивизия». Это напутствие стало для меня программой действий. Оно определило мое отношение к ротным командирам как основной опоре комбата.

Батальон — это несколько сот человек. В то время он состоял из трех стрелковых, пулеметной, минометной рот и взводов: противотанковых ружей, связи и санитарного. В наступлении ему обычно нарезалась полоска шириной до километра. Оборонялся на фронте до двух километров.

Был ли я достаточно подготовлен для этой должности? Конечно нет. Мой военный «багаж» был еще невелик. Правда, я уже прошел определенную командирскую выучку у такого отличного комбата, каким был И. И. Прошо. Но еще больше мне предстояло познать.