Командировка в атлантиду - [22]

На обратной дороге я все время вспоминала такое странное окончание разговора. Нет, что это такое было? Я тут прямо чуть ли не на стол перед ним легла, а этот старый хрыч «извините, Наташа, у меня на Вас интуиция не поднимается»? Все мужики — козлы. Только белье зря кружевное надевала!

Глава 14

Домой меня снова доставил лимузин. В расстроенных чувствах поднялась на свой этаж (В красном платье! По грязной лестнице! Совершено не удовлетворенная разговором!) и открыв дверь увидела на диване прикорнувшую посапывающую фигуру. А этот что здесь делает? Ему же на работе быть положено! Или какие-то новости?

— Эй, не спи, замерзнешь!

— Вот черт, а я все думал — придешь домой или нет? Только не говори, что ты этого Израилевича отшила! Он хоть цел?

— Да расслабься ты. Мы покушали угрей, обсудили деловые вопросы, а сексом ограничились чисто оральным.

— В смысле?

— В смысле мы на эти темы только поговорили. И он заявил, что его интуиция на меня не встает. Пошли, кофе выпьем. Ты почему не на работе, кстати? Опять удрал? Не засекут?

— Меня? Шутишь! Я же сам программировал систему безопасности.

Вообще-то могла и не спрашивать. Мы обычно именно так и встречались — когда Рич по всем параметрам должен был находиться в институте. У него наверняка даже видео-доказательство было, что он сейчас сидит на работе и что-то там паяет или кодит. Он вообще немного странный. На вид — полный ботаник. Тихий, вежливы, обходительный. Без ума от своей молодой жены. Но иногда ведет себя, как заправский шпион — не говоря уже о том, что все компы в институте под его полным контролем. И о том, как ведет себя у меня дома. Кажется, он даже отпечатков пальцев ухитряется не оставлять — разве что на застежке лифчика. А чашки, бокалы и посуду каждый раз аккуратно моет. Как говорится, «Скромные люди живут тихо и незаметно. И пользуются пистолетом с глушителем». Как-то мне пришло в голову, что если он захочет меня прирезать, или пристрелить, или задушить голыми руками (а силы ему, несмотря на хлипкий внешний вид, не занимать!) то его даже искать никто не будет.

— Ладно, давай вкратце, что там этот престарелый Казанова тебе втирал.

— Да ничего конкретного, просто трепались. Пыталась его разговорить, но он скользкий, как тот самый угорь, которого нам жарили. Почти ничего нового. Только признался, что на меня сделали персональный заказ, а он приложил все силы. И кстати, сказал, что меня назначили руководителем экспедиции. Записал меня на какой-то медосмотр, и… да, подтвердил, что эти типы выйдут на свободу через пару недель. И начнут искать того, из-за кого начались проблемы. Мол, там какая-то государственная мафия, контролирующая какой-то денежный канал. Теперь его захватили какие-то еще большие сволочи, но хорошего из этого ничего не выйдет. Потому, что…

— Ну да, все как обычно. Только фамилии в титрах поменяются.

— Да ну их к черту. Я через две недели улетаю, а с этим делом пусть занимаются другие. Он там намекнул, что в это дело соваться вообще не стоит. Там какой-то важный следак сунулся было. Покончил самоубийством, пару выстрелов в затылок. И мне намекнул, что лучше из командировки не возвращаться, если это дело не утрясется. Ладно, забудь. Лучше помоги змейку на спине расстегнуть. Не привыкла я к этим платьям. Пойду приму душ, потом будем пить кофе. Эй, ты где? Молнию расстегни!

Но Рич не ответил. Он стоял возле столика с моей сумочкой. И держал в руках ту самую салфетку, на которой Михаил Израилевич намалевал свои каракули.

— Эй, ты чего?

— Колобок, значит, вызывает Колдуна, — задумчиво произнес он. — Значит, вот кто такой Колобок. Который и от бабушки ушел, и медведя слопал. Что на словах передал?

— Похоже, решил по моим оговоркам, что у нас в лаборатории кто-то умеет связываться с группами хакеров. Сказал, что только какой-то «Колдун» может это сделать.

— Что сделать?

— Свалить этих типов, раскрыть всемирный заговор и добиться мира во всем мире. А ты что, знаешь этого Колдуна? С ним можно связаться?

— Колдун умер, — задумчиво произнес Рич. Затем достал из кармана джинсов «Зиппо» (и зачем он ее всегда носит? Он же не курит!), и поджег салфетку, положив ее на открытую ладонь. Пламя плясало прямо на голой коже, но он не обращал внимания. Просто стоял и смотрел на огонь, пока от салфетки не остались черные хлопья. А затем сжал руку в кулак.

— Колдун умер, — повторил он. — Пару лет назад. В неотложке. В присутствии свидетелей. От редкого и очень заразного заболевания — какой-то разновидности сонной болезни, с признаками лихорадки Марбурга. Там выделяются вещества вроде дрожжевой эндонуклеазы. Ты генетик, ты знаешь. Она разрывает на куски хромосомы и плавит мембраны клеток. Организм просто расплывается, как компот. Остаются только кости…

— А ты откуда так точно все знаешь?

— Сам видел. А потом записи врача читал. Хотя там кроме характерного почерка еще и руки у доктора дрожали. У Колдуна прямо в приемном покое начался массовый онкоз клеток. Они просто погибали и растворялись, а тело будто вскипало. А он оставался в сознании. Жутковатая смерть. Доктор, который вел прием, удрал. Пришел часа через два, но вскрытие делать не решился — тело стало жидким, покрыто язвами, и из них вытекал гной. Взял пробы и подписал направление на кремацию. Тело сожгли.