Командировка - [38]

Так или иначе, спасение было не впереди, оно должно было прийти по их следам, только времени для этого оставалось все меньше.

Итак, заявление очевидцев поступило в Новоузенский горотдел милиции 20 августа вечером. 21-го в 9.30 утра начальник горотдела старший лейтенант Ибраев подписал телеграмму в Бекдаш и Красноводск: «Прошу принять меры». Отправлена она была только в 18.35, а в Бекдаше ее получили лишь 22-го во второй половине дня.

Текст телеграммы мог и не внушить особого беспокойства. В Бекдаше у многих сначала сложилось впечатление, что речь идет об угоне автомобиля. Но мало того, место обнаружения «Запорожца» обозначено в телеграмме, как «90 км от Чагала-сора»… Куда, в какую сторону?

23-го два сотрудника бекдашской милиции и пятеро рабочих на двух машинах поехали в … Новый Узень за уточнениями. Заблудились. К утру 24 августа, измученные, они подъехали к Узенскому горотделу милиции; молодой инспектор Бекдашского ГАИ взбежал по ступенькам. И тут же получил замечание: почему закатаны рукава?.. Бекдашцы все-таки еще раз решились обратиться к начальнику этого образцового учреждения т. Ибраеву. Последовал лаконичный ответ: «Ждите, у нас учения». Словом, ничего не добившись, в ночь снова выехали в соленую степь. На рассвете им наконец-то повезло: на дороге заметили след «Запорожца». Проехали по следу километров полтораста — и действительно наткнулись на машину Дмитренко. 25 августа в 2 часа дня. Напоминаем: сообщение о трагедии поступило 20-го…

Возможно, спасать семью Дмитренко и 20, и 21 августа было уже поздно: зной и безводье к человеку беспощадны. Но вот что, например, сказал нам доктор медицинских наук Б. Г. Багиров, физиолог, многие годы специализирующийся на изучении жизни и трудовой деятельности человека в условиях жаркой пустыни:

— Если у них были фрукты, варенье, сухое молоко, можно с уверенностью утверждать, что как минимум с неделю они могли продержаться. А возможно, и дольше, ведь они прятались в ущельях от жары. Оказавшись в одиночестве в море или в пустыне, человек, как правило, погибает от психического надлома, вызванного отчаянием и страхом. Даже когда его организм физически мог бы еще продолжать борьбу. Но у Галины Дмитренко был могучий стимул держаться за жизнь — ее дети. И если учесть, что идти она могла лишь в прохладное время суток, на весь путь, ею пройденный (около девяноста километров! —Ред.), ушло, несомненно, больше недели.

Добавим от себя: внимательное чтение оставленных Галиной записок дает определенные основания предполагать, что написаны они в разное время. Стиль да и почерк поразительно отличаются: от аккуратно выписанной записки к мужу к трудно читаемым каракулям: «это конец». Видно, не сразу решилась она совсем уйти от машины. О каком понедельнике шла речь в ее записке? Понедельником было 13-е, затем 20-е. Невольно вспоминаешь найденные часы: как ни скверно они шли, Галина носила их на руке. На календаре же циферблата было 23-е число!

Конечно, все это только версии, предположения. Но если бы шанс на спасение был один из миллионов, возможно ли было им пренебречь?

Семья Дмитренко жила на главной улице Бекдаша в многоквартирном доме портовиков. Владимир работал бригадиром комплексной бригады грузчиков, Галина — аппаратчицей на комбинате «Карабогаз-сульфат». Едва в Бекдаше стало известно, что именно случилось с ними в степи, мужчины как один высказали желание ехать в район поисков. И уезжали — на своих «Запорожцах», мотоциклах. Женщины часами простаивали у поселкового Совета, у милиции, требуя снарядить новую экспедицию.

Снаряжали. Сначала из семи человек, потом из семнадцати, двадцати одного, десяти, еще из семнадцати. Работали героически, исступленно, а результаты выходили ничтожными: поднимали вещи, видели детские следы и огрызки яблок, а людей не достигали. Потом у самих кончалась вода, бензин, приходилось уезжать в Бекдаш, чтобы наутро вновь собираться в трудную дорогу…

Чуда не произошло. Только 3 ноября нашли двоих. Сначала младшего ребенка, в восьмистах метрах — мать. Сына она похоронила в расщелине, завернув в скатерть. Вероятно, это была уже вторая потеря, и она сломила ее. Брела уже без цели, прилегла под кустом саксаула и — не встала. Отца и девочку так и не нашли. Да и двоих удалось обнаружить только тогда, когда к поискам наконец подключили воинскую часть… Если бы в августе! Хотя бы это…

Хочется обратить внимание на примечательное обстоятельство: ни одно из должностных лиц, так или иначе связанных с поисками семьи Дмитренко, впрямую не уклонялось от выполнения своих обязанностей. Все что-то предпринимали, что-то делали. Именно то, что считали они выполнением своего служебного долга. Ни меньше ни больше.

Понимали ли сотрудники новоузенской милиции, что люди, поспешившие сообщить о трагедии в степи, вместе с заявлением вручили им бесценную возможность спасти четыре жизни, хотя бы кого-то из четырех? Понимают ли сейчас, что на их совести пять потерянных суток, сто двадцать часов? Судя по тому, как легко позволили слабой нити оборваться, — не понимали. Судя по тому, что говорят и пишут сегодня, — не понимают.