Командир полка - [13]

Только что начал стрелять последний расчет. Ствол орудия медленно поворачивался навстречу мишени, изображавшей танк, который выполз из-за холма и приближался к позиции под углом.

Командир орудия, обнаружив цель, приказал зарядить орудие.

Возле остальных орудий было спокойно. Артиллеристы, командиры орудий и даже командиры взводов стояли возле гаубиц и наблюдали за движением цели и действиями шестого расчета. От успеха этой стрельбы зависело, получит ли батарея отличную оценку. До сих пор отлично отстрелялась только четвертая батарея. Эта оценка давала право на получение первого места в соревновании, что в свою очередь сулило награды и премии. Для ефрейторов и унтер-офицеров, которые увольнялись в запас через две недели, эта оценка как бы подводила положительный итог их службы и свидетельствовала о том, что все усилия личного состава были не напрасны. Отличная оценка обеспечивала относительно спокойную жизнь осенью и зимой, так как окончание учебного года с такой оценкой настолько успокаивало командование, что оно в свою очередь редко беспокоило солдат.

Цель прошла почти треть положенного пути, а выстрела все еще не было. Орудие, как изготовившийся к прыжку хищник, поджидало цель. Расчет работал в хорошем темпе. Чем ближе цель, тем быстрее должен действовать расчет. Между тем вот уже и второй танк показался из-за холма. Он приближался к позиции под более крутым углом, чем первый.

И тут над окопом раздался звонкий и громкий голос:

— Огонь!

Харкус увидел из машины, как откатился ствол орудия, как взметнулся клуб густого дыма и пыли, а лишь потом услышал звук выстрела. А затем впереди в облаке пыли взлетели кверху обломки цели.

— Неплохо! — воскликнул Вебер.

Харкус вылез из машины. Опытным взглядом он окинул ОП батареи, стоящих без касок солдат и унтер-офицеров. Некоторые солдаты были в пилотках, большинство же стояло без головных уборов. Лишь у нескольких были автоматы, но противогазов не было ни у кого.

Прежде чем рассеялись пороховой дым и пыль, прогремел второй выстрел. Снаряд разорвался, но макет танка остался невредимым.

Командир орудия сделал поправку в расчетах, и второй снаряд разнес мишень в щепки. Третий снаряд тоже поразил цель. Послышались возгласы восторга, радостный смех солдат.

— Неплохо, — повторил Вебер, — совсем неплохо.

Он поспешил к расчету, который только что стрелял, пожал руку командиру орудия и каждому солдату. — Как дела у других? — поинтересовался он.

— Все отстрелялись на «отлично», — ответил командир орудия, стягивая с головы каску.

Солдаты вспотели, их лица покрылись пылью, белели только зубы. Но все радовались отличным результатам, и Вебер разделял их радость.

Только Харкус безмолвно стоял позади орудия, наблюдая за поведением солдат на огневой позиции.

Вебер заметил в его глазах раздражение и досаду. Он понимал, почему сердится Харкус. Подполковник сам не раз боролся с беспорядками на стрельбище. Дисциплину и порядок он по праву считал важнейшими предпосылками успеха. А здесь, на огневой позиции, порядка не было и в помине.

Вебер оглянулся, отошел от солдат и направился навстречу офицерам, которые шли от наблюдательной вышки, возвышавшейся позади огневой позиции.

Подошли командир батареи лейтенант Хагеп, командир дивизиона капитан Келлер и майор Гаупт.

— Знакомьтесь, новый командир полка, — представил Вебер Харкуса офицерам, а Хагену строго приказал: — Наведите сейчас же порядок в батарее.

— Но, товарищ подполковник, мы…

— Поторопитесь.

Хаген, пожимая плечами, пошел к орудиям.

Харкус стоял на том же месте. Он закрыл свою рабочую тетрадь, свернул ее трубочкой и засунул в карман брюк.

Гаупт и Келлер представились ему. Строго разглядывал их командир полка. Келлер чем-то походил на Вебера, может быть, глазами, приветливыми, излучающими доброту.

— Что у вас сейчас по плану? — спросил Харкус командира дивизиона.

— Смена огневой позиции, а после обеда стрельба с закрытых огневых позиций.

— И это вы называете сменой?

Все посмотрели в сторону орудий. Хотя Хаген и дал команду навести порядок, однако на ОП ничего не изменилось. Не торопясь, по-прежнему громко разговаривая друг с другом, солдаты укладывали имущество.

Келлер пожал плечами.

— Большая радость у них, товарищ майор, — сказал он. — Все стрельбы прошли очень хорошо, так что в цепи учебных вопросов…

Харкус взглянул на него, прищурив глаза.

— Запланирована ли стрельба с рикошета?

Келлер молча кивнул.

— Кто будет стрелять?

— Лейтенант Науман из второй батареи.

— Достаточно ли подготовлен офицер?

— Конечно.

— Когда он узнал о том, что будет стрелять?

— Ну… — заколебался Келлер.

Замешательство Келлера не понравилось майору.

— А другие офицеры тоже умеют стрелять с рикошета?

— Безусловно.

— Ну, это мы еще посмотрим. Спасибо.

В глазах Келлера появилось беспокойство. Он отдал честь и, повернувшись кругом, сразу заспешил, почти побежал к машине, одной рукой поддерживая кобуру пистолета, другой подзывая своего шофера, который стоял рядом с Древсом.

Первое впечатление всегда имело для Верта большое значение. А здесь оно было плохим, хотя могло и должно быть хорошим. Харкус знал полк, знал достаточно хорошо и первый артиллерийский дивизион.