Командир - [27]

Раньше он особо не задумывался о том, что делать с детёнышами, но склонялся к мысли, что их следует отдать на опыты в Город, а когда открыл крышку… При свете дня не успевшие обрасти шерстью детёныши меньше всего походили на отпрысков жутких монстров Мира, а были похожи на обычных детей. Хром опустил крышку.

– Что мы сделаем, вас не касается, свободны, вольнонаёмная Истомова, – враз переменившись в настроении, ледяным тоном сообщил Александр.

– А мне кажется, что я имею право знать, как вы с ними поступите.

– Прекратите, Истомова, вы прекрасно понимаете, что мы сделаем с детёнышами. Только я не понимаю: откуда вдруг у вас взялся такой гуманизм? Не ваши ли собаки под вашим же контролем заживо потрошили снежного человека?

Девушка дёрнулась, как от удара:

– Это вас не касается… Я… я требую.

– Вы забываетесь, вольнонаёмная Истомова, вы не можете ничего требовать. Делая скидку на то, что вы человек не военный, на первый раз я вас прощаю. Теперь кругом и марш к собакам.

– А если я не выполню команду? – тихо произнесла Анна.

Псы её оказались тут как тут. Обошли полукругом, облизываясь, неотрывно уставились на Хрома.

– Я вас арестую, – абсолютно спокойным тоном заявил Хром и посмотрел в удивительно ясные голубые глаза Анны.

Наёмники и разведчики тем временем окружили псов, взяли на прицел.

Истомова огляделась и, тоже не выказывая волнения, ответила:

– Ну что ж, арестовывайте. Синяя, уйди, не мешай коменданту исполнять свой долг, – с вызовом закончила она.

– Именно выполнять свой долг, – ответил Хром и отвернулся.

И всё-таки телегу, на которой везли Анну, её питомцы сопровождали до самого Города, а потом сами, без чьего-либо понуждения, вернулись в вольер.

Анну заперли не в катакомбах Контрразведки, а в подвале оперативного отряда Западных ворот. Внутри было на удивление сухо, тепло, почти отсутствовали похабные надписи и рисунки. Под потолком горела лампочка. Анна решила, что это не гауптвахта, а простой подвал. Тем более в нём она сидела одна – тоже мера уважения.

– Уважение, мать их, – фыркнула Анна и мотнула рыжеволосой головой. – Я вместе с ними сражалась, а они…

Девушка снова вспомнила тот бой. Боль, когда одной из её собак наносили рану, и вкус крови, когда клыки впивались в плоть врага. Анна содрогнулась: «Какая я дура! Зачем во всё это полезла?»

Действительно – зачем? Из-за любви к этим… нелюдям? Вот уж кого она собственноручно на куски бы порезала. Но их детёныши… То, что предлагал комендант, было правильным и логичным, до отвращения логичным. Сейчас отпрыски нелюдей маленькие и милые, но они вырастут и будут мстить. Убить их – было правильным с точки зрения безопасности Колонии и справедливым по законам природы, по которым живут сами нелюди. Но Истомова не живёт по законам природы! Вот так взять и убить беззащитное разумное существо для подстраховки и из экономии она не могла. И не могла стоять и смотреть, когда кто-то другой собирается так делать.

С другой стороны, солдаты-колонисты после всего, что случилось, ей стали как братья. Если кого-то из них через несколько лет убьёт спасённый ею снежный человек, как она посмотрит в глаза семье убитого?

Аня села в углу подвала, подобрала ноги, уткнулась носом в колени. Она не плакала. Она запуталась. И ей было очень одиноко без её питомцев.

Скрип люка над головой вывел её из раздумья.

– Очаровательная заклинательница, к вам можно? – Участливый бархатный голос говорил без иронии.

– Как угодно.

Гость неожиданно мягко спрыгнул прямо на пол, не воспользовавшись лестницей. Анна увидела перед собой мужчину в форме цвета хаки и вздрогнула, узнав мягкий, но пронизывающий взгляд зелёных глаз. Это был Сэнсэй, воин-разведчик и… друг коменданта Города. Анна снова собралась.

– Зачем вы пришли? Агитировать меня за своего командира? Не стоит вам этого делать.

– Хром меня к вам не посылал, несравненная заклинательница. Я просто решил поговорить. Есть, как я вижу, вы не хотите, – разведчик кивнул на исполнявший роль стола ящик, на котором стоял вполне приличный завтрак, – поэтому я вам принёс немного выпить.

Сэнсэй волшебным движением извлёк из-за пазухи бутылку.

– Это вино, полусухое, – пояснил он.

– А как же часовой у входа?

– Скажем так, он меня пропустил.

– Раз вино, да ещё полусухое, присаживайтесь.

Анна подвинулась, освобождая место у стены.

Сэнсэй присел, легонько ударил по донышку бутылки – и закупоренная пробка вылетела, вызвав приступ восхищения у Истомовой. Разведчик сделал глоток и протянул бутылку девушке. Когда Анна взяла вино, то непроизвольно коснулась пальцев Сэнсэя.

«Какие руки», – невольно подумала она.

Кисти правильной формы, с тонкими, изящными, но очень крепкими пальцами могли принадлежать музыканту, художнику, но никак не матёрому убийце. Так, по крайней мере, думалось Ане.

– Как вас зовут, сударь, хоть скажите, а то Сэнсэем вас называть, право, неловко, – спросила Истомова и сделала глоток.

– Меня зовут Ярослав, заклинательница.

– Перестаньте меня так называть. Зовите Аня уж. А вас Слава, значит… Ну и за каким лешим вы ко мне припёрлись, Слава?

– Помочь тебе, Аня. Я так понимаю, тебе очень тяжело, вот и решил поддержать.