Команда скелетов - [8]

атомы.

Я отпилил еще два куска большого дерева, потом снова пришел Билли с банкой в одной руке и запиской от Стефф в другой. Если и есть какое-нибудь дело, которое Большой Билл любит больше, чем бегать с поручениями, то я просто не представляю, что бы это могло быть.

– Спасибо, – сказал я, забирая у него пиво и записку.

– А мне можно будет глоток?

– Только один. В прошлый раз ты сделал два. Я не могу допустить, чтобы ты бегал пьяный в десять утра.

– Уже четверть одиннадцатого, – сказал он, смущенно улыбаясь над краем банки. Я улыбнулся в ответ: не бог весть какая смешная шутка, но Билли пытается шутить так редко. Затем я прочитал записку.

«Поймала «Джей-ви-кью», – писала Стефф. – Не напивайся, пока не съездишь в город. Я разрешу тебе еще одну банку, но до ланча это все. Как ты думаешь, дорога свободна?»

Я отдал Билли записку и отобрал пиво.

– Скажи маме, что с дорогой все в порядке, потому что я видел, как прошел грузовик энергокомпании. Скоро они доберутся и сюда.

– О’кей.

– Малыш?

– Что, пап?

– Скажи маме, что все в порядке.

Он снова улыбнулся, словно сначала повторил это про себя, сказал: «О’кей» – и бросился бегом к дому.

Я стоял и глядел ему вслед, глядел, как он изо всех сил толкает ногами землю, как мелькают подошвы его кед. Я люблю его. Что-то есть в его лице и иногда в том, как он смотрит на меня, от чего мне начинает казаться, что в жизни все в порядке. Конечно, это ложь: в нашем мире никогда не бывает все в порядке и никогда не было. Но мой сын дает мне возможность поверить в эту ложь.

Я отпил немного пива, осторожно поставил банку на камень и снова взялся за пилу. Минут через двадцать кто-то легонько постучал меня по плечу, и я обернулся, ожидая снова увидеть Билли. Но оказалось, это Брент Нортон, и я заглушил пилу.

Выглядел он совсем не так, как выглядит обычно. Он был потный, уставший, несчастный и немного ошарашенный.

– Привет, Брент, – сказал я.

Последний раз мы с ним разговаривали довольно резко, и я не знал, как себя вести. У меня появилось забавное ощущение, что он стоял в нерешительности за моей спиной последние минут пять и старательно прочищал горло под агрессивный рев бензопилы. Этим летом я его даже толком не видел. Он сбросил вес, но выглядеть лучше не стал. Должен был, потому что фунтов двадцать он на себе носил явно лишних, но тем не менее не стал. Жена его умерла в прошлом ноябре. От рака, как сообщила Стефф Агги Биббер, которая все в этих случаях знает. В каждой округе есть такие. Из того, как Нортон обычно изводил и унижал свою жену (делая это с легкой презрительностью матадора-ветерана, всаживающего бандерильи в тело старого неуклюжего быка), я заключил, что он будет даже рад этой развязке. Если бы меня спросили, я мог бы предположить, что на следующее лето он появится под руку с девицей лет на двадцать моложе его и с глупой сальной улыбкой на лице. Но вместо глупой улыбки у него лишь прибавилось морщин, и вес сошел как-то не в тех местах, где нужно, оставив мешки, складки и наплывы, рассказывающие совсем другую историю. На какое-то мгновение мне захотелось отвести его на солнце, усадить рядом с упавшим деревом, дать ему в руку мою банку пива и сделать угольный набросок портрета.

– Привет, Дэйв, – ответил он после продолжительного неловкого молчания, показавшегося еще глубже без треска и грохота бензопилы. Он помолчал еще, потом буркнул: – Это чертово дерево… Извини. Ты был прав.

Я пожал плечами, и он добавил:

– Еще одно дерево упало на мою машину.

– Сочувствую… – начал было я, и тут у меня возникло ужасное подозрение. – Неужели на «ти-берд»?

– Да. На нее.

У Нортона был «тандерберд» шестидесятого года выпуска в идеальном состоянии, который пробегал всего тридцать тысяч миль. В этой машине, окрашенной снаружи и внутри в темно-синий полуночный цвет, он ездил только летом, да и то редко. Своего «берда» он любил, как некоторые любят, скажем, игрушечные железные дороги, или модели кораблей, или свой пистолет для стрельбы в цель.

– Паршиво, – сказал я совершенно искренне.

Он медленно покачал головой.

– Я чуть было не передумал. Собирался ехать на другой машине, а потом спросил себя: «Какого черта?» – и поехал на этой… И ее придавило старой гнилой сосной. Крышу всю смяло внутрь. Думал, распилю. Дерево, я имею в виду… Но эта зараза-пила не заводится… Я заплатил за нее две сотни долларов, а она…

Он издал горлом какой-то странный звук. Губы его шевельнулись, словно у беззубого старика, пережевывающего даты прошлого. Секунду мне казалось, что он вот-вот заплачет беспомощно, как ребенок в песочнице, но он кое-как справился с собой, пожал плечами и отвернулся, будто бы поглядеть на отпиленные мною куски ствола.

– Ладно, пилу твою посмотрим, – сказал я. – «Ти-берд» застрахован?

– Да, – ответил он. – Как и твой сарай.

Я понял, что он имеет в виду, и вспомнил, что говорила о страховке Стефф.

– Послушай, Дэйв, может быть, ты одолжишь мне свой «сааб» сгонять в город? Я хочу купить хлеба, каких-нибудь закусок и пива. Много пива.

– Мы с Билли собрались в город на «скауте», – сказал я. – Если хочешь, можешь поехать с нами. Только тебе придется помочь мне оттащить с дороги то, что осталось от дерева.