Команда осталась на судне - [5]

Иван Кузьмич с первого же дня плавания взял молодого штурмана под свое покровительство. От него Анциферов узнал устройство рыболовного трала, способы разделки рыбы и многое другое. Но никакие объяснения не могли заменить опыта, и теперь Анциферов с нетерпением ждал: скоро ли поднимут трал, приступят к обработке улова...

Волновался не один Анциферов. Подъем трала всегда привлекает рыбаков на палубу. Что даст море? Вдруг в промысловом журнале в графе «улов в тоннах» появятся ненавистные «колеса» – нули. Но этот рейс был особый, а потому и волнение матросов нарастало с каждой минутой.

Не спешили лишь в рубке. Прошли положенные для траления сорок пять минут, пятьдесят. Миновал час. Окна рубки по-прежнему оставались закрытыми.

Наконец Иван Кузьмич появился в окне и подал команду:

– Вира трал!

Снова загрохотала лебедка. Нестерпимо медленно вползали на борт лоснящиеся смазкой ваера и наматывались на огромный – выше человеческого роста – деревянный барабан.

Фатьяныч вскочил на плавно покачивающийся планшир. Придерживаясь обеими руками за ванты, он повис над водой. Маленькие выцветшие глаза его зорко всматривались в море.

В глубине замаячило расплывчатое молочно-зеленоватое пятно. Постепенно уменьшаясь, оно становилось все ярче, обретало знакомые очертания тралового мешка.

– «Колеса»! – Фатьяныч сердито сплюнул за борт и с неожиданной для его возраста легкостью соскочил с планшира на палубу.

Трал был пуст. Совершенно пуст. Он не захватил даже мелких животных, которыми так богато Баренцево море.

«Не мало ли вытравили ваеров? – подумал Иван Кузьмич. – Возможно, трал не лег на дно, а завис в воде?»

Он отошел от окна и включил эхолот. Дрожащая синяя стрелка показала глубину моря – около двухсот метров. Все же Иван Кузьмич, спуская трал, вытравил ваеров на марку больше. Но и это не помогло. Снова пришлось записать в журнал ненавистные «колеса». Теперь уже сомнений не было: под «Ялтой» тянулось голое каменистое дно.

– Цедим тралом соленую воду! – раздраженно бросил Иван Кузьмич.

– Сделаем еще заход, – ответил Бассаргин. – Потом пробежим миль десять на восток. Попробуем меньшие глубины.

– Стемнеет к тому времени, – напомнил Иван Кузьмич.

– Рано или поздно, а придется работать с тралом в темноте, – ответил Бассаргин. – Пускай вахты учатся.

Ночь выдалась облачная, безлунная. Палуба и надстройки слились с темным небом и морем. Лишь в полукружье синего света, падающего у входа под полубак, время от времени серыми тенями скользили матросы.

Спуск трала в темноте был продуман до мелочей еще до выхода в море. Сложнее всего было следить за ходом ваеров. Сколько их вытравлено? В темноте матерчатые марки не видны. Но и тут нашли выход: у траловых дуг стояли два матроса и прижимали палками скользящий за борт ваер. Стоило палке подпрыгнуть – матрос кричал:

– Раз, марка пошла-а!

– Раз, марка пошла-а! – откликался от второй дуги напарник.

И снова, еле заметно поблескивая жирной смазкой, бежал ваер за борт, пока матрос не ощущал новый легкий толчок палки.

– Два, марка пошла-а! – кричал он.

И, проверяя себя – не ошибся ли? – ждал голоса напарника.

Первым спуском трала в темноте руководил сам капитан. По привычке он стоял у поднятого окна, хотя разглядеть что-либо на палубе было невозможно.

После шестой марки Бассаргин остановил лебедку.

На палубе было тихо. Матросы переговаривались вполголоса. Капитан приказал: громко говорить на палубе могут лишь штурман и тралмейстер.

Даже опытные рыбаки, проплававшие в Заполярье десятки лет, не могли сегодня усидеть в надстройке. Впервые за время существования тралового флота приходилось промышлять в полной темноте. И хотя матросы участвовали в учениях на Мурманском рейде и знали, в каких условиях придется им работать, все на палубе было для них сейчас непривычно, вызывало смутное беспокойство. Ведь несколько часов спустя они заменят товарищей у трала, сами будут бегать, натыкаясь на бочки, ваера...

Наконец-то «Ялта» завернула. На палубе оживились. Сейчас траулер сделает круг. Крылья трала сомкнутся под водой, чтоб рыба не могла уйти из мешка. А там и подъем...

На этот раз, даже в едва заметных отсветах синей лампочки, все увидели грузно повисший на стреле, оплывший книзу куток трала.

Фатьяныч надвинул обеими руками зюйдвестку поглубже на голову и нырнул под льющуюся с кутка ледяную воду. Ощупью нашел тросик, стягивающий удавку. Рванул его. Куток раскрылся, и на палубу с грохотом вывалились огромные куски губки. Возле них послышались легкие шлепки. Рыба!

Бассаргин сбежал по трапу на палубу.

– Дайте нож, – сказал он в темноту.

Фатьяныч вытащил из брезентового чехла нож с широким и коротким лезвием и подал его капитану.

Бассаргин распорол брюхо трески. Внимательно осмотрел при свете карманного фонарика содержимое желудка. Отбросив выпотрошенную рыбу, вскрыл другую, третью...

– Крепи трал, – негромко приказал капитан, возвращая нож Фатьянычу.

Старый тралмейстер понял его, вздохнул. Желудки трески были пустые. В желудке одной из рыб Бассаргин нашел даже откушенный жесткий луч морской звезды. Треска голодная, хватала все, что подвернется. Концентрации рыбы, то есть улова, в таком месте ждать было нечего.