Колымский призрак - [25]

Мчит машина по трассе. В лицо ветер хлещет ледяной ладонью. У водителя на безбородом подбородке корка льда. В глазах печатью Колымы две замерзших слезы из сердца выдавились.

Но еще есть тепло в теле, раз руки крутят баранку. У шофера-суки внук родился. Далеко отсюда. Мальца дедовым именем назвали. В память. Может, счастливее будет его судьба. Но ведь жив дед! Покуда жив! Ему так хочется домой. И если вернется, расскажет внуку о Колыме. Все? Да зачем же мальцу сердце морозить? Пусть знает хотя бы немногое. И этого с лихвой на десяток жизней хватит.

А что расскажет? О серой бесконечности трассы? Вон она от колючей безысходности к холодному океану бежит. Там кончится. Когда это будет? И кончится ли она? Бегущая от горя в смерть — не приносит радости.

А может, рассказать об этих снегах, которые, чтобы выйти из барака, пилили бензопилой и та едва одолевала этот снег. Тупились, слетали, глохли, грелись, ломались пилы. Выдерживали только люди. И то не все.

А может, о горах — лысых, словно высеченных из черного льда?

А может, об этих деревцах, так похожих на маленьких сирот — раздетых, разутых, холодных, бездомных, не знающих настоящего тепла и ласки. Эти деревья всю жизнь просят у неба жизнь, как милостыню. А оно им под ноги — вечную мерзлоту, на хилые плечи — мороз посылает.

Нет, о таком рассказывать не стоит.

Лучше — о тишине. Здесь, на Колыме, она особая. Глухая, как смерть, гулкая, как стон. Черная, как могила. Она никому не дает пощады. Чуть забылся — сам тишиной стал. И память в изголовье. Чтоб знал, с кем дело имеешь.

Вон тихушник сколько гонялся за жизнью суки. Каждый день верным псом колесил. Глаз не спускал. Одна у него была мечта — тишину суки увидеть своими глазами. Как будто от этого ему теплее бы стало. Жил тем, ночами не спал, кусок ему поперек горла становился, пока суку видел.

Волки уставали караулить, пурга, изнемогая, умирала под колесами, даже снег и тот таял. Не уставал лишь тихушник.

Но однажды на перевале, едва миновал сука крутой поворот, упала с горы ледяная глыба…

Мокрый Хвост не раз отличался этим.

Не успел проскочить тихушник. Громадный осколок льда раскололся вдребезги с грохотом и звоном, погасил в себе последний крик и вздох, изувечил, смял в комок машину. Тысячами льдинок рассыпался в распадке. От тихушника ничего не осталось. Последним был этот рейс. Нашли место аварии лишь утром.

Был человек. Какая-никакая, а жизнь. От нее осталась измятая, изрубленная льдом, окровавленная телогрейка, да подошвы от сапог.

Какой ни на есть сука, но видно, нужна его жизнь, если сама Колыма с его врагом разделалась. А ведь и он мог попасть под эту льдину. Чудом проскочил и жив остался.

Трасса за это время далеко вперед продвинулась. Сколько старых зэков остались с нею, сколько новых пришло! Да в новичках на Колыме долго не проходишь. Она всех под одну метелку, на одно лицо подгоняет.

Вон Аслан быстрее всех на Колыме прижился.

Сука с ним целых три зимы враждовал. Закладывал, ненавидел. А потом узнал, что после смерти тихушника фартовые фаловали Аслана пришить суку. Накрыть где-нибудь на трассе.

Деньги предлагали большие, жратву, защиту. Но отказался парень. Хоть и не одну возможность имел. Легко мог размазать. И силенка имелась.

Сам сука слышал, как воры того уговаривали. Мол, пусть наш кент спокойно спит. Пусть его дело до конца будет доведено.

Аслан послал их матом и ответил, что он чужой жизни не хозяин, свою бы уберечь…

С тех пор сука спокойно выезжал на трассу и работал без оглядки. Аслану пакостить перестал. Потерял к нему интерес.

Но однажды свела их судьба глухой ночью на колымской трассе.

В распутицу надо было вывезти зэков с участка, а вахтовая — не смогла пройти. Завязла по самый радиатор в болоте. Вот тут и послало начальство зоны Аслана и суку.

Ну и что с того, если машины не приспособлены для перевозки людей? Просиди два дня в болотах, покорми тучи комаров! У черта на хвосте рад будешь вырваться из этого ада.

И поехали. Сука впереди. Аслан — за ним. Когда до бригад оставалось совсем недалеко, и их костры уже были видны простым глазом, сука слихачил, забылся. И заложил крутой поворот. Машина и завалилась на бок.

Суку из кабины вышвырнуло толчком. Мордой в грязь, тину. Встать попытался, да куда там! По самую задницу в вонючую жижу осел. Не вырваться, не вылезти, не зацепиться хоть за какой-нибудь сучок.

Вся болотная растительность поверхностные корни имеет. А потому тяжесть человеческого тела не выдерживает. В этом сука убедился в тот день.

Аслан подъехал вовремя. Кинул суке трос. Один конец ему подал, второй к машине привязал. Выбрался кое-как. И тут заметил, что стало с машиной. Ее теперь только трактором тянуть. Да и то — получится ли?

А люди на трассе? Пока трактор придет! За ним в зону надо вернуться. Аслану к бригаде не подъехать — сучий самосвал дорогу перекрыл. И назад, не сдашь — опасно. Да и темнеть стало.

Огляделся сука по сторонам и видит, как к ним волчица на брюхе ползет. За нею — целый выводок — семеро подросших, голодных волчат…

Крикнул ей сука злое. Зверюга и ухом не повела. Лишь лапами шустрей грести начала.