Колымский призрак - [18]

А он сиреневыми, малиновыми лучами небо греет. Что ему ночь? В ней он лишь ярче и краше становится. И холод ему нипочем.

Не тех радует? А он не выбирает. Пусть смотрят. Раз кто-то увидел — не зря светил.

Притихла Колыма. Даже зэки стараются дышать тише, чтобы не спугнуть, не помешать сказочному видению, хрупкому, как сон в детстве…

А северное сияние, погревшись человечьим восторгом, стало быстро таять, оседать в снегах.

Вскоре погас и последний уголек сказки. Была она иль привиделась? Люди долго молчали, не решаясь нарушить тишину, — может, чудо снова родится, озарит, обнимет небосвод лучами? Главное — не спугнуть.

И вправду, по снегам, по вершинам деревьев, резанула полоса дрожащего света. Но уже с другой стороны.

Люди оглянулись, в надежде вновь увидеть в подарок недавнее чудо.

Охранники, взявшиеся за винтовки, быстро заняли свои посты.

В морозной тиши, когда всякий звук увеличивается в сотни раз, люди услышали звук идущей машины. Это за ними. Из зоны. Значит, надо поторопиться. Чудо кончилось. Оно не повторяется и не бывает бесконечным. Оно тем и памятно, что коротко. Короче мечты, меньше улыбки, короче смеха и слез, а порой — короче жизни…

Глава 2

Как-то, вернувшись с работы, собралась бригада Килы у печки. Кто на полу, перед теплом, другие — свесившись с верхних нар, большинство мужиков на нижних нарах примостились.

Разговорились о жизни, сегодняшней, и о прошлом.

В бригаде Килы на тот день двадцать пять работяг числилось. Двадцать — трудяги. Пятеро — суки. Последних начальство за дезинформацию наказало. Послало на трассу.

К ним постепенно привыкли и перестали обращать внимание на «мушки», хотя об осторожности в разговорах никто не забывал.

Мужики вспоминали прошлое. На ночь все любили возвращаться памятью к семьям, к родным. Авось и сегодня сжалятся, придут утешением в сновидения. А если не приснятся, что ж, сердцу теплее будет во сне.

— Я на воле кем только ни работал. И слесарем, и кузнецом, и даже на кладбище могилы копал — сшибал шабашку. А вот дороги никогда не строил. Думал, что так и проживу весь век в своем городе, — говорил волосатый кряжистый сибиряк, которого в бригаде звали Полторабатько.

— А ты, Аслан, где-нибудь работал до Колымы? Иль прямо со школы сюда загремел? — спросил Илья Иванович.

— Да где там со школы? Я всего семь классов закончил. И то благодаря бабке. Хотел на пяти затормозить. Но уговорила. Уплакала. Умолила. Не любил я школу. Ростом я — видишь какой! И тогда вровень с учителями. Меня одноклассники дядькой звали. Да что там, я с третьего класса покуривать стал. В пятом, когда пацаны девушек за косы дергали, я их уже зажимал в углах. Все хотелось скорее узнать, из чего они состоят, что меня к ним тянет. Раздевал не одну на чердаке. А в шестом — бриться начал. Едва дождался получения свидетельства об окончании семилетки, выучился на тракториста, потом на шофера. И работал на самосвале на стройке. Зарабатывал неплохо. К армии готовился. И попал… Сюда, — разоткровенничался Аслан впервые, на свою беду.

Не успели остановить, предупредить его мужики. Шоферов в зоне всегда не хватало. Работа эта лишь с виду была легче, чем в бригаде Килы, но зачеты по ней шли гораздо меньше. Вполовину. Потому работать водителем не соглашался никто. Скрывали зэки это умение. А начальство таких искало всюду, чтобы техника не простаивала.

Случайно в деле Аслана не указали его профессию, рабочий стаж. В спешке иль по забывчивости упустили. А вот теперь — сам раскололся.

И не успели мужики опомниться, выскользнул в дверь стукач, недавно побывавший в берлоге и осмеянный Асланом. У суки была хорошая память…

А утром вызвал Аслана начальник гаража, указал на самосвал, который исколесил по трассе не одну тысячу верст. Последний его водитель давно срок отбыл и стояла машина бесхозной.

— Принимай! Доводи до ума и работай на ней. На ремонт — не более трех дней. Успевай, как хочешь. Не справишься — пойдешь в шизо, — предупредил коротко.

Спорить с ним — смысла не было. Аслан сразу вспомнил и понял, кому обязан этой работой.

Он выругал себя за болтливость, подошел к машине.

Облупленный капот машины, грязное лобовое стекло, все в трещинах, как в морщинах, лысые шины, обшарпанное сиденье навеяли тоску.

Аслан откинул капот, решил проверить, осмотреть мотор, масляный фильтр. Постепенно увлекся. А тут еще под сиденьем инструмент обнаружил. Нужные ключи, отвертки нашлись. И забылся человек. Отрегулировал, отчистил, отмыл машину. Заменил лобовое стекло. Заменил колеса на новехонькие. Их из горла у начальника гаража вырвал.

Кабину кипятком изнутри отмывал. До блеска. Из «бардачка» всякую плесневелую снедь вышвырнул. Папиросы и спички положил, словно пометил.

И к концу второго дня, испытав на всех скоростях на маневренность, вернулся в гараж, сказав, что машина к работе готова.

Ранним утром заправил машину бензином, а радиатор теплой водой, стал под погрузку.

Едва третий ковш гравия лег в самосвал, Аслан выехал из зоны на работу.

Первый рейс по колымской трассе… Сколько людей прошли здесь пешком на больных обмороженных ногах.

Шли по ней впервые и в последний раз. Шли гуськом и колоннами — под конвоем. Усталые телом и сердцем. Держась друг за друга, падали, вставали.