Колымский котлован. Из записок гидростроителя - [122]

Подруливает на тягаче Гришка-цыган, лезет в кузов.

— Принимай, братва, — сует лозунг в деревянной рамке.

— «Шоферы, выдадим миллион кубов грунта», — читает Славка. — Вначале надо вынуть, а куда здесь выдать? И почему шоферы, а мы что, не товарищи — бульдозеристы, взрывники?

— Вам отдельно напишут, — говорит Гришка, — миллиона на всех хватит.

К выемке первого ковша на основных сооружениях начали готовиться еще с зимы. Работала бригада бурильщиков, монтажники, и они же экскаваторщики. По зимнику пришли БелАЗы, звено электриков. Каждый делал свое дело.

Мы монтировали ЭкГ-4. А после со Славкой пошли на Дьявол удить хариусов.

Звали Захара — не идет.

— Что я, не видал, как рыба клюет или как самая крупная срывается. Нет, у меня нервы не казенные — материться буду.

Гришка-цыган пригнал свою лодку. Правда, лодка — одно название, но все-таки интересно. Славка лезет на корму, за ним толкаются другие. Запасу осталось на два пальца, но вылезать никто не хочет.

— Кто вякнет, — говорит цыган, — тому кляп. Сидите смирно!

— Вернетесь с рыбой — с флагом встречу, — обещает Захар и отталкивает нас от берега.

Мы держимся поближе к кустам, огибаем каменную гряду и причаливаем к Дьяволу. Мошки вихрятся над сырым парким берегом. Славка разводит дымокур и тогда уж вынимает коробочку с мушками.

— Де-ед, ставь воду на уху, счас рыбу чистить будем. У меня быстро, по-рыбацки, желчь и жабры долой, сполоснул и в котел.

— А що ее полоскать, она же из воды? — говорит кто-то.

Славка кланяется реке и забрасывает крючок.

— Ловись рыбка большая и маленькая…

Уже в сумерках мы ужинаем свиной тушенкой. Двух хариусов храним для Захара.

— Ну и Захар, ну и выдумщик! — рассказываю ребятам. — В прошлую получку захожу в контору, смотрю, у одной двери наши ребята жмутся.

«Что, спрашиваю, разве тут деньги дают?» — «Нет, отвечают, в общей кассе». — «Чего вы тут столпились?» — Молчат.

Заглянул за дверь. Захар сидит за пишущей машинкой, лысина отсвечивает — вспотел, и что-то одним пальцем выстукивает. Много лет знаю его всякого, но чтобы за машинкой… Увидел меня — смутился: «Тебе тоже, дед, да?» — «Что тоже?» — спрашиваю. «Ну, расчетку переделать?» — «То есть как?» — «Вот так. Сколько тебе на руки причитается? Сто пятьдесят? Могу сделать — будет сто сорок, сто тридцать, смотря сколько от жены заначить. Правда, ты холостой, тебе не от кого… Валерке аж полсотни надо на патроны и трояк на бутылку, а есть кто червонцем обходится. А мне все равно, сколько стучать, трудозатраты одни, только вот западает. Картавые расчетки получаются, а так все хорошо — и ребята и жены довольны».

Ну и посмеялся же я!

…Пьем густой, как смола, чай. Сматываем удочки и тащимся вдоль берега между валунником, и только к полночи добираемся до постелей. Славка падает на подушку и тут же мертвецки засыпает. Я ворочаюсь. Видать, изменится погода — суставы ломит.

Дни в график кое-как вписались, работаем весь светлый день. А теперь и не темнеет. Командует Захар, у него горло луженое. Собрали ходовую, тележки, подтянули к каткам ленты. Ленты как сытые гусеницы. Подсовываем трак.

— Ну, что вы как неживые. Р-раз!.. — У Захара шея краснеет, вздувается, будто на плечи ему накинули спасательный круг.

— Смотри, надорвешься, рожать не будешь, — советует Славка.

Захар ухо топориком — прислушивается. Потом бросает лом и выбегает на дорогу — перехватывает бульдозер.

— Цепляйте, парни, гусеницу — своего кореша встретил!..

Бульдозерист высовывается из кабины.

— Что тянете, а то уеду.

— Я те уеду, — грозит кулаком Захар.

— А кого прораб на шашлык наденет — меня!

Славка цепляет за гусеницу трос.

— Пробуй, дядя!

Гусеница ползет с катка на каток, горбится.

— Тэк-с! — Славка мучается с соединительным пальцем, но не может поймать момент совмещения отверстий.

— Ты по малой, не рви! — кричит он бульдозеристу. Бульдозерист дергает машину.

— Ну, паря, — говорит Славка, — тебе только на быке ездить.

— Попробовал бы сам, чучело! Ювелир я, что ли?

— Слезай, дай я поведу бульдозер. А ты держи вот так палец, — показывает Славка и садится за рычаги. Он сбавляет обороты, натягивает гусеницу и в нужный момент стопорит. И палец словно в тесто вошел.

— Солидно, — не верит своим глазам бульдозерист. — Случайно, бывает. Ну-ка, давай еще попробуй.

— Ты же торопился.

— А-а! Обо мне не переживай. Поглядим еще, давай другую!

Славка завел бульдозер с другого боку экскаватора. Зацепил гусеницу, — по-ошел… Опять вошел палец, в десятку попал.

— На Нобелевскую премию тянет, — подмигнул мне Захар.

— Э-э, милок, — забузил парень, все еще не веря своим глазам. — С ходу надо…

Их обступили ребята.

— Годится, — буркнул Славка.

Растянули гусеницу. И снова она поползла. Бульдозерист с соединительным пальцем пошел рядом, ребята за ним. Славка, не мигая, смотрит через заднее стекло. Бульдозер идет ровно, без рывков и послаблений. Два трака сходятся. А как только замок совмещается. Славка точно стопорит машину.

— Опочки! — вырывается у Захара, и палец прошивает все четыре отверстия, ни миллиметра больше, ни микрона меньше: тютелька в тютельку…

— Симфония, — не удержался бульдозерист. — Ты, видать, нераскопанное сокровище, нетронутая индийская гробница, вот ты кто. Встретишь Кешку, меня, значит, мой бульдозер — твой бульдозер, понял?