Колумбийская балалайка - [12]

Доставивший их грузовой «мерседес» обогнал процессию и, фырча, скрылся между строениями.

То и дело встречались на пути пленников люди в камуфляже и при оружии.

Бетонное сооружение, своими габаритами, обшарпанностью и единственным узеньким оконцем под самой крышей напоминающее российский привокзальный сортир в провинции, стояло чуть в стороне от прочих домов и домиков. Его окружал забор из «колючки», впрочем, не только его, но и посыпанную песком площадку.

В тенечке под брезентовым тентом, неподалеку от одноэтажного кирпичного здания с широкими дощатыми воротами, куда, судя по всему, заехал грузовик, отдыхал старенький джип.

О том, что перед ними здешняя тюрьма, никому не составило труда догадаться. Последние сомнения отпали, когда их втолкнули внутрь, за железную дверь, оборудованную примитивным «глазком», а иначе говоря, просверленной насквозь дыркой. Дверь моментально закрыли, едва последний пленник перешагнул порог.

Их встретили духота, полутьма и тот аромат, который сильнее прочего роднил это здание с отечественным сортиром. Было жарко: полуденное солнце со всей дури лупило в жестяную крышу неказистого строения.

Когда глаза привыкли к плохой освещенности, во всей красе предстало внутреннее убранство их нового номера-люкс: разбросанные по полу циновки да железный невысокий бак с крышкой для отправления естественных надобностей. Проще говоря, «параша». Еще камера четыре на пять метров могла похвастать разве только зарешеченным окошком под потолком, в которое можно было протолкнуть, и то с трудом, худосочную кошку.

— А чего, очень мило, мне нравится, — нарушил молчание Вовин голос.

— Хватит идиотничать! — истерически взвизгнула Люба и бросилась к Михаилу. — Сволочь! Ты, ты! Ты завез! Гад! — Она кулачками замолотила по его груди, он попытался схватить разошедшуюся бабу за руки. В общем, завязалась глупая борьба с криками и руганью.

— Любка! Тихо! — гаркнул Алексей, который, отделившись от группы, прогуливался по камере, с интересом разглядывая стены.

Любка не утихла. Алексей вдруг оказался перед ней и влепил сильную и звонкую затрещину. В незамедлительно наступившей тишине, казалось, был слышен отзвук сочной оплеухи. Люба тут же обмякла. Истерика прекратилась. Но полились слезы. Женщина отошла в угол, села на циновку… и тихо, с подвываниями заплакала. Цветастое махровое полотенце, обернутое вокруг ее бедер, размоталось, бесстыдно обнажив крепкие ноги. Ничей взгляд на них не задержался.

— Я ни хера не понимаю, а тут еще эта больная кипеж поднимает. — Миша со злобы пнул «парашу». Та, грохнув подскочившей крышкой, опасно закачалась, но устояла.

— Пустая, — констатировала Татьяна за спиной своего начальника.

Михаил обернулся. Встретив недоуменный взгляд шефа, девушка пожала плечами, улыбнулась и отвернулась. Неизвестно зачем огладила невесомое платьице. Потом чересчур легкомысленной для их положения походкой прошлась по камере.

— Курево никто не заныкал? — Вова с надеждой обвел взглядом соотечественников, но увидел лишь жесты отрицания. — Э-хе-хе, вот облом-то. Может, у меня самого что завалялось.

И он принялся прилежно исследовать содержимое карманов вытертых джинсовых шорт.

Тем временем Люба вскочила, сделала несколько шагов по камере, остановилась у двери их темницы и бессильно прислонилась к ней.

Старик Борисыч, как до того Алексей, рассматривал стены:

— А мы здесь не первые посетители.

— И что с того? — подошел к старику Алексей.

— А то, что похищать проезжающих и проплывающих, вероятно, обыкновенное занятие этих людей. Может быть, одна из статей их дохода.

— Ну и?

— Что «ну и»?

— Какой нам с того прок?

— Не знаю, — пожал костлявыми плечами Борисыч, — я вообще ничего не знаю. Знаю, что очень хочу убраться отсюда. Ясно, что это не пограничная застава, не таможенный пункт и не, к счастью, местная тюряга. Значит, убраться можно.

Рядом оказался Михаил:

— Что за жопа, Леха? Откуда Колумбия? Что это за клоуны нас повязали?

— А я что, доктор? — Алексей продолжил обход и внимательное разглядывание стен. Миша пошел за ним.

— Ты оставался в рубке. С этой вот шалавой. — Шедший за ним по пятам Михаил показал большим пальцем в сторону Любки.

— Ну и что?

— Что ты долбишь дятлом — «ну и что»! Достал! — вдруг взорвался Миша и, ухватив Алексея за футболку, рванул на себя. Но тут же понял, что делает глупость.

— Не надо, — попросил Леха, — маечку порвешь. — Он сжал пальцы на Мишином запястье. Подержал так и отпустил. — Не в офисах.

Арендатора утонувшего катера скрутило буквой «зю», плейбоевский зайчик на майке испуганно запрядал ушами. Раздалось сдавленное Мишкино «у-йо-о-о» и следом разные нехорошие слова.

— Облом, товарищи, — напомнил о себе с циновок Вовик. — Махорки нет, пиво отобрали. Скука в окопах.

Он пригорюнился.

Алексей продолжал разглядывать стены. Борисыч занимался почти тем же самым, но еще и щупал их, отколупывал мелкие кусочки, крутил в руках, изучая, не иначе, состав цемента, пошедшего на постройку.

— Леха, ты бы, падла, упражнялся на этих урюках с «калашами». — примирительно выдавил Михаил, по-прежнему держась одной рукой за другую.

— У наших гостеприимных хозяев были не «калаши», — счел своим долгом уточнить Борисыч.