Колумб - [16]

Узелки уже не оттягивали им плечи, потому что иногда приходилось платить за ночлег или телегу. Яркие тряпочки Диего постепенно переходили в чужие руки. Старый трактирщик соблазнился одной из книг Колумба, хоть и не умел ни читать, ни писать, и в обмен на эту книгу они прожили у него целые сутки и великолепно ели и отдыхали. Одну из карт выпросила у них крестьянка, сказав: «Этим пергаментом хорошо будет обтянуть окно, а у меня сын женится и строит жене избу с окошком». Так и узелок Колумба постепенно сморщился и стал легче.

Один раз Диего сказал:

— Я устал. Долго мы будем так идти?

А Колумб ответил:

— Диего, в тебе моя надежда и сила, поддерживающая меня. Не падай духом, Испания близко.

Другой раз, когда Диего лёг и отказался идти дальше, Колумб сказал:

— Если мы останемся здесь и будем лежать, пока не умрём, кто же откроет западный путь? Если мы не пустимся в море Тьмы, кто же сумеет пересечь его? Идём, мальчик.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава первая О том, как они нашли преданного друга

Хуан — Перес де‑Маркена больше всего на свете любил науку о мореплавании и науку, описывающую мир, — навигацию и космографию. Но так как он был слаб телом, то не мог стать моряком, а так как был лишён отважного духа, то не решился стать учёным.

Немало учёных в те времена сгорело на костре, сгнило в тюрьме или попросту умерло от голода. Самые сильные покровители не могли спасти учёного, обвинённого в колдовстве. Громкий титул и большое состояние не всегда уберегали учёного от цепких лап духовенства, а часто делали его ещё более завидной добычей. Только под сенью монастыря можно было без страха заниматься науками, опытами и открытиями. Поэтому большинство учёных в те времена были монахами, и Хуан Маркена тоже стал монахом.

Он усердно посещал церковные службы, но ничто, кроме любимого дела, его не волновало. И так как у него не было времени вмешиваться в чужие дела и замечать, что творится вокруг, то по смерти старого настоятеля его выбрали настоятелем монастыря. Маркена вполне оправдал возложенные на него надежды — целые дни сидел запершись и не мешал монахам во всякое время спускаться с монастырской горы в портовый городок Палос и вести там весёлую жизнь.

После ночной службы, называемой «часы», Хуан Маркена имел обыкновение гулять в своём садике, размышляя о строении мира. Однажды, когда он так прогуливался, степенно ступая по хрустящему песку и вдыхая аромат цветов, его внимание вдруг было привлечено громким голосом привратника и детским плачем. Маркена подобрал рукой широкую рясу и поспешил к воротам. Он увидел высокого, худого человека, державшего за руку ребёнка и ожесточённо спорившего с привратником. Увидев настоятеля, человек бросился к нему:

— Заклинаю вас честью и счастьем, не откажите дать этому ребёнку глоток воды и ломоть хлеба!

Маркена кивнул привратнику, чтобы он принёс требуемое, а сам с неудовольствием спросил:

— Почему вы просите меня во имя чести и счастья, а не именем Марии Рабида, покровительницы нашего монастыря?

— Потому, — ответил человек, — что если я избегну голодной смерти, то надеюсь пересечь море Тьмы и достигнуть берегов Индии, и от этого мне будет несравненная честь, а тем, кто не оставит меня, несчётное счастье.

Тогда Маркена обратился к привратнику и сказал:

— Эти странники — мои гости. Озаботься, чтобы им оказали необходимую помощь и должные почести. Когда они отдохнут, извести меня. Как ваше имя, сын мой?

— Христофор Колумб, генуэзец.

— Я заметил по вашему выговору, что вы из Лигурии, — любезно сказал Маркена. — Я встречал моряков с вашей родины. Это отважные и предприимчивые люди.

Во всё время разговора Маркена не сводил глаз с Диего. Теперь он нагнулся к нему и, не замечая, что пыльные ножки ребёнка пачкают его белую рясу, поднял Диего, прижал его к своей груди, поцеловал в рыжие кудри и быстро ушёл.

В монастырской гостинице Колумбу и Диего принесли кувшины с горячей водой и большие тазы. Монахи омыли путникам тело и ноги, а затем облачили их в мягкие и тёплые подрясники.

— Ваше платье почистят и починят. Не откажите временно надеть эту скромную одежду — она ещё никем не ношена.

Мальчику подрясник оказался велик. Диего дважды подпоясал его, подобрал и стал похож на девочку.

Затем их отвели в светлую, выбеленную извёсткой комнату. Здесь их ожидал обильно накрытый стол и пышно взбитые постели. Монахи ушли, оставив их одних. Диего сказал:

— Хорошо живут монахи. Завидная жизнь!

— Хочешь стать монахом? — спросил Колумб.

— Нет, дразнишься! — крикнул Диего и, соскочив со своего места, вскарабкался на колени к отцу. — Ты мне обещал вице–королевство, подавай его сюда. Ишь, хитрый; монахом стать, конечно, проще. Но это не по мне.

Когда, поев, они прилегли на кровати, Колумб задумчиво сказал:

— Как странно, Диего! Сегодня исполнилось десять лет с того дня, как я впервые ступил на берег Порто — Санто. Десять лет стремлений и усилий — и всё ещё цель впереди, и мы ни на шаг к ней не подвинулись.

За дверью послышалась короткая молитва.

— Войдите, — сказал Колумб.

Вошёл Хуан Маркена. Опустившись на стул, он подпёр голову руками и спросил:

— Вы всем довольны? — Потом добавил: — На несколько дней вы мои гости. Отдыхайте и набирайтесь сил. Но если вы действительно собираетесь осуществить западный путь, если это не преходящая мысль и не случайное слово, — я на всю жизнь ваш самый преданный друг.