Колосья под серпом твоим - [49]

Потом поехали заливными лугами вдоль Папороти. Тут травы никто не косил – слишком далеко было, – и кони почти скрывались в ней. Буйно цвел малиновый кипрей, качались, сколько видел глаз, желтые конусы мощного царского скипетра. Кондрат на ходу срезал полый стебель дудника и сделал из него пистолет, а потом, неожиданно налетев на коляску, наставил его на Мстислава.

– Кто такой? – спросил Мстислав.

– Ваўкалака,[59] – оскалив зубы, сказал Кондрат. – Давайте дукаты в худую суму, давайте княгиню – с собою возьму.

И тянул руки к Янечке. Девочки визжали, хотя оборотень был милый и совсем не страшный и даже нравился Майке.

Было весело. А потом Андрей запел песню про Ваўкалаку, и ему подтянул неожиданно приятным голосом Мстислав:

Што то за сцежка – без краю, без краю?

Што то за конік – ступою, ступою?

Злыя татарнікі пад капытамі,

Вoўчае сонейка над галавою.

А потом запели другую – как молодой Ваўкалака пошел отбивать у гайдуков отцовских волов и не вернулся в дом и как ворон на сухом дубе говорил ему, что делает во дворе отец Ваўкалаки. А отец ломал руки и приговаривал:

Я, жывучы, валоў нажыву,

А цябе, сыночак, увек не знайду.

Песня летела над морем разнотравья, и всем было жаль старого отца, но так и подмывало самим пойти в лес, на волю, под «волчье солнце».

Потянулись мягкие холмы, поросшие вереском. Солнце поднималось за спиной, когда они взобрались на один такой холм, а по другую сторону еще лежали тень и туман. И тут перед глазами детей вспыхнула белая широкая радуга, слабо-оранжевая снаружи, серо-голубая изнутри. Потом солнце оторвалось от земли, и белая радуга исчезла, и вереск лег перед глазами, украшенный миллионами паутинок, которые сверкали в каплях росы.

– Что же это она? – жалобно спросила Майка. – Зачем исчезла?

– Погоди, – сказал Андрей, – сейчас будет тебе награда.

И награда появилась. На паутинках на росном вереске вдруг возникла вторая радуга. Вытянутая, она лежала прямо на траве, сияла всеми цветами, убегая в бесконечность от их ног.

– Ты откуда знал? – спросила Майка уважительно.

– Знал, – ответил Андрей.

Майка вздохнула от зависти.

…А потом, как продолжение этой феерии, над вереском, над холмами, поросшими лесом, на месте слияния Папороти и второй речушки, на высокой горе между ними, возникли развалины – три башни и остатки стен.

Вброд перешли Папороть. Майка, Алесь и Андрей взобрались на одну из башен. Стояли наверху и смотрели на необъятный мир, который, казалось, весь принадлежал им. Зубцы башни седели полынью, коричневые от ржавчины арбузы ядер были кое-где словно вмурованы в кладку. А дальше была Папороть, луга, леса, мир.

– Этот замок однажды взяли крестьяне, – сказал Алесь.

Майка невольно взглянула на Андрея.

– А что ж? – ответил Андрей. – Что мы, немощные?

А снизу маленький Кондрат кричал брату:

– Слазь уже, голота! Слазь!

– Слазь! – кричал Мстислав. – Слазь, тиун Пацук! [60] Тут тебя оборотень с белоруким Ладымером ждут!

Разозлившись на «тиуна Пацука», Андрей полез вниз.

А они стояли вдвоем и смотрели на землю.

– Ты прочел? – спросила она.

– Прочел.

– Красиво здесь?

– Очень… И… знаешь что, давай будем как брат и сестра.

– Давай, – вздохнула она. – На всю жизнь?

– На всю жизнь.

После того как поели в тени одной из башен, Андрей предложил податься в лес, потому что там, на этой самой Папороти, живет мельник, колдун Гринь Покивач.

Солнце поднималось все выше. Яростный, лохматый шар над землей. На горизонте легла уже белая дымка, над которой плавали в воздухе, ни на что не опираясь, верхушки деревьев и башни загорского замка.

Лес встретил прохладой, звоном ручьев, солнечными зайчиками.

Вскоре Павлюк заметил маленькое лесное озерцо, спрятанное между деревьями. И тут все поняли, что никакой мельник им не нужен. Распрягли лошадей, а сами разлеглись в густой траве. Сияло солнце. Над зеркальной поверхностью воды стрекозы гонялись за своей тенью. Замирали в воздухе, чтоб обмануть тень, а затем бросались на нее. А ниже их по поверхности скользили водомерки. Их лапки опирались на воду и прогибали ее, и потому по дну озерка от каждого маленького конькобежца бежало по шесть маленьких пятнышек тени с ореолом вокруг каждого пятнышка.

Алесь и Майка, прихватив с собой Яню, решили обойти озерцо вокруг, чтоб посмотреть, откуда оно берет воду. Наткнулись на ручеек, который бежал среди свежих мхов по дну влажного оврага, и пошли навстречу течению. Здесь и деревья были могучие, солнце почти не пробивало их широколистой сени. Местами вода образовывала зеленоватые лужицы.

…Гулко, словно из пушки, вырвался из трясинистой лежки дикий кабан. Бросился в чащобу.

Испугавшись, дети поспешили дальше, теперь уже не оглядываясь по сторонам. А на одном из валунов, чуть не над их головами, стояли Корчак и Гринь Покивач, смотрели, как маленькие фигурки пробираются по темному дну.

Когда они скрылись в зарослях орешника, бледный Корчак перевел дыхание, сжимая в руках Покивачеву двустволку.

– Одного знаю, – шепотом сказал он. – Троюродный племянник нашего Кроера. Этого бы…

Покивач испугался:

– Ты что?

На щеках у Корчака ходили желваки.

– Их всех под корень… панят, княжат…

– Ну и дурак, – сказал Гринь. – С ними крестьянская девочка. Да и сами они чем виноваты, дети? Ты лишнюю злость из себя выпусти, задушит.