Колосок с Куликова поля - [12]

Так со мной и случилось. Когда я с замирающим от восторга сердцем летел по воздуху, кто-то из ребят отчаянно крикнул:

— Хромой черт!

Товарищи мои тут же рассыпались по лесу, а я от неожиданности и страха вцепился в макушку березки мертвой хваткой. В то же мгновение меня снова подбросило в воздух и я, раскачиваясь, повис словно над пропастью. Когда взглянул вниз, то к ужасу своему увидел прямо под собой синюю форменную фуражку и протянутые ко мне руки. Я зажмурился и… разревелся.

— Да не бойся ты, дурачок, — услышал я снизу спокойный голос. — Прыгай, я поймаю тебя. А то убьешься еще.

Не помню, сам ли я прыгнул, или руки, не выдержав напряжения, отцепились, только оказался я в крепких объятиях лесника. Он поставил меня на ноги, вытер тыльной стороной ладони слезы с моих щек. Теплая загорелая рука его пахла смолой п махоркой.

— Эх ты, парашютист-неудачник! — весело сказал лесник и улыбнулся.

Я несмело взглянул ему в лицо. Это был высокий рыжий парень в выгоревшей на солнце гимнастерке и солдатских сапогах. Один сапог, когда лесник поворачивался, сильно скрипел: вместо ноги у него был протез. К удивлению моему, за уши лесник меня не оттрепал и даже не грозился оштрафовать. А когда я немного успокоился, спросил:

— Что же тебя товарищи бросили, а?

— Н-не знаю…

— Да, брат. Жизнь — она штука заковыристая. Ты из Ключевки? Ну, пойдем, я тебя провожу немного, а то еще заблудишься.

Я искоса поглядывал на лесника. На гимнастерке у него поблескивал от солнечных бликов орден Красной Звезды, такой же, как у моего отца. Это и удивило меня, и почему-то обрадовало. А лесник то отыскивал молодые, сочные стебли щавеля, с удовольствием ел их сам и угощал меня, то показывал причудливый старый пень, похожий на голову диковинного зверя, а то вдруг, быстро нагибаясь, вытаскивал из травы упругий свинушок или еще какой гриб.

— Складывай их в рубаху, — приказал он мне. — Придешь домой с лесными гостинцами. Все, глядишь, мать не отлупит. Небось, без спросу в лес ушел, а?

Но самое удивительное, чего уж я никак не ожидал от лесника, была сказка, которую он рассказал мне возле старого корявого дуба, росшего на опушке. Не знаю, сам ли он ее выдумал или слышал от кого, но мне эта немного странная сказка запомнилась надолго.

…На высоком лысом бугре жил разбойник-ветер. Изредка он, по-змеиному свернувшись в кольцо, вполглаза дремал. Но чаще улетал в соседнюю деревню, к людям, и там безобразничал. То напустит в избы холоду, то сломит макушку старой березе, то еще что-нибудь натворит. Такая у него была вредная натура.

Возвращался ветер довольный, а за ним всегда тянулся хвост из опавших листьев, сора и пыли.

Однажды на лысом бугре весной проклюнулись два зеленых росточка. Видно, ветер затащил сюда на своем хвосте семена каких-то растений. Росточки тянулись к солнцу, крепли и вскоре превратились в два молодых деревца — дубок и тополек. С высокого бугра они видели, как ветер в деревне обижает людей, и жалели их.

— Как жаль, что мы выросли не на деревенской околице, — шептались они. — Мы бы своей грудью заслонили деревню от ветра.

Со временем они стали крепкими и сильными деревьями. Но каждый со своим характером. Когда ветер начинал бушевать слишком сильно, тополь скрипел всем своим упругим телом, шумел и возмущался. Но он не гнул спину, стоял с гордо поднятой головой перед ненавистным врагом. И однажды в сильную бурю сломался. Люди изрубили его на дрова и стали топить ими печи. Так тополь и после смерти воевал с холодным ветром: сгорая, он согревал людей и давал им силы для жизни в ту суровую зиму.

Люди сложили о гордом тополе мужественную и веселую песню. Первыми разучили ее мальчишки и каждый день распевали ее.

Молодой дубок остался в одиночестве. В глубокой задумчивости стоял он на открытом со всех сторон бугре, и каждый порыв ветра гнул его до самой земли. И люди удивлялись его живучести. Он все глубже пускал корни в землю, и разбойник-ветер уже ничего с ним не мог поделать. А осенью на его ветвях выросли бронзовые, словно пули, желуди. Ветер от этого совсем взбеленился.

— Ишь како-о-ой! — выл и шумел он. — Все прикидывался покорным, гнулся до земли, а сам уже желудями обвешался! Уничтожу все твое потомство!

И ветер яростно стал срывать с веток желуди и разбрасывать их как можно дальше.

Снова пришла весна. Из желудей проклюнулись росточки и потянулись к солнцу молодые дубки. Так постепенно на бугре, в самом логове ветра-разбойника, выросла большая дубовая роща. Она надежно заслонила собой деревню, и ветру пришлось убраться в другие края. А старый дуб, хотя и был еще силен, стал очень некрасивым. От постоянных поклонов ветру у него образовался большой горб, ветки скрючились, стали узловатыми: что делать, в жизни ничто не проходит бесследно.

В дубовую рощу сейчас часто приходят дети.

— Смотрите, какое страшилище! — говорят они, показывая на старый дуб. — И зачем только такие образины на свет родятся?

И дети побыстрее уходят от старого дуба. А чтобы им не было страшно, они поют веселую и мужественную песню о гордом тополе, которую сложили их отцы и деды…

— Ну как, понравилась? — спросил лесник.