Колонизация - [277]

Вскоре уродцы перестали выбегать и пещер, а затем и вообще покинули территории лагеря двигаясь вдоль плато, в направлении фронта. К этому времени было уже достаточно темно, и летняя ночь со временем совсем скрыла даже следы надвигающейся маленькой армии смертников. Бойцы корпуса не перемещались обратно к Нексусу, а остались на ночевку в подземной базе. Нексус подойдет к Шанскому заливу к семи утра, до этого времени, можно было отдохнуть на захваченной базе.

***

09:30 – Фронт – Сторона Пакта.

Солдаты Цепи Рара сидели за камнями, заняв позицию на возвышенности, выпивали из фляги, и играли в карты, рассказывали байки. Жаловались на дрянной завтрак.

- Да это нач.прод падла! Хорошие продукты продает, а эту муть покупает у местных. И в плюсе остается! – говорил солдат с татуировкой на все лицо, разрисованный словно воин древнего племени. Он кинул карту на другую, что лежала на ящике с пулеметной лентой, другой солдат подкинул еще одну.

- Ну и что теперь? С хера ли ныть? Не нравиться – иди в поселок! Там уж брюхо набьешь! – раздраженно ответил ему другой, который кидал самый первый, до этого. Уже не первый день он слушал подобные разговоры. О бабах да о еде, и байки с других сражений. Ему было интересней первое и последнее.

- Ага, десять километров до ближайшего. Что бы по пути амебские шныри шлепнули. А потом начальство, когда узнает. Очень классно… Да Коль? – спросил татуированный у залетного Коли.

- Пошел в жопу. – ответил Коля игнорируя взглядом собеседника и кидая новую карту. Заколебали его уже. Один раз накосячишь, потом месяцами припоминают. Что его очень задевало.

- Подставляй! – солдаты загоготали, ветер подув сдул карты – Ей! Лови их!

Один из солдат лениво лежал под накрытием из собственного кителя. Он повесил его на ствола пулемета так что бы тот загораживал солнце, и лег в тень положив под голову портфель. Еще со вечера его подташнивало и болел живот, вопреки его надеждам визиты к ближайшим кустам и сон лишь частично сняли проблему. Проклиная нач.прода, он лежал вглядываясь вдаль. Позади было плато Ульмир. Перед его глазами – крутые холмы и недалекие горы, красная мелкая поросль и чистое летнее небо. С самого утра с восходом жаркого солнца зеленело небо, зеленел и он, мучаясь от тошноты. Страдальчески разглядывая унылый горный пейзаж он замечал порой вдали движения, но до бинокля руки ни разу не дотрагивалась. Кто бы там не гулял, это проблема первого эшелона, а он во втором. И лежал так дальше пока не услышал звук похожий на взрыв и стрельбу. Глянув на сослуживцев которые о чем-то спорили и ничего не слышали он приподнялся и наострил слух. Нет ему не казалось. Поднявшись со своей лежанки, и пожалев об этом с первыми лучами солнца, он окликнул своих, что бы те прислушались.

- Ей! Харе орать! Прислушайтесь! - Те замолчав, лупая глазами на кричавшего ловили звуки, пытаясь понять, чего он хочет. И до них начало доходить, где-то идет бой. Но уже через пару минут, когда они заняли позиции, звук прекратился. Знак победы? Или поражения первого эшелона? Связываясь по рации с ближайшими подразделениями, узнали, что не одни они это слышали. Более того с двумя передними отрядами связаться так и не удалось.

Крепко держась за винтовки они минут десять провели в напряженном ожидании так и не увидев противника. – Та сколько ж можно! Суки... – ругнулся татуированный. С ними по рации связался ближайший отряд, у того тоже было тихо. Эта неизвестность напрягала не меньше реального боя. Возле них проползла длинная многоножка, которая взобралась к ним отпугнув одного из солдат. – Черт! Что за тварь! – крикнул Коля. Остальные дернулись от его крика, но увидев его лицо с ужасом взиравшее на насекомое загоготали. Хотя насекомое действительно было здоровое, но накопившееся напряжение давало о себе знать.

- Что обосрался? – спросил его один из солдат. – Посмотри своему страху в глаза, и нажми на курок! – прокричал кто-то еще. Коля же краснел и злился. Он поднялся и думал уже раздавить многоножку, но та была слишком здоровая. Потому решил, что и в правду лучше ее пристрелить! Но та вдруг подняла половину туловища над землей раскинув свои длиннющие лапки, от которых его внутри корёжило, и застыло словно антенна. Оно что прямо тут погреться решило? – истерично подумал Николай, доставая из кобуры пистолет. Но взгляд плыл, руки слушались плохо, мышцы были слишком расслаблены. Спать хотелось до ужаса сильно. И на кой черт ему сдалась эта многоножка? Упав на пятую точку, он пару раз моргнул, и так и не открыл глаза. Ему было хорошо. – ЕЙ! – кричал кто-то, глухим, далеким голосом. Послышался звук выстрела, такой же приглушенный. Но все еще неприятный, заставивший открыть глаза. Посреди ребят стоял Муха, их взводный псит, которого тошнило уже второй день. Он был совсем плох, еле стоял на ногах. – Это пси-атака! – пробубнил он таким же сонным голосом. Сделав еще пару выстрелов в воздух, он разбудил еще пару солдат. Николай огляделся и не заметил многоножки. Убежала? Муха тоже искал ту взглядом, сопровождая его дулом винтовки, но тоже не видел насекомого. Боковым зрением они заметили движение по фронту, но когда повернулись ничего не было. Через минуту снова движение, какая-то здоровая тварь, бежала прямо к ним, а метрах в пятидесяти еще одна, и еще одна, и еще. Сколько же их? Они пытались ее пристрелить, но взгляд плыл, а руки так ослабли что было сложно даже сжать кулак. Раздавались одиночные выстрели, попадавшие кругом кроме цели, которая уже двоилась и троилась в глазах. Когда твари подошли по ближе одну из них удалось подстрелить, но после второго выстрела она так взорвалась что бойцы потеряли контакт с реальностью. В ушах звенело, звуки и образы плясали. Николай вспомнил как однажды напился в поселке, возле Андерторба. Тогда они сопровождали шахтеров с добытым товаром, и вторую часть пути Николай был никакой, как и сейчас. Показалась тень, он обернулся и увидел врага. Над пулемётчиком, возле которого на карачках стоял Муха и блевал, а на ними нависла туша раздутого существа. Оно раздувалось прямо на его глазах за считаные секунды, будто тоже сейчас рыгает, но оно вдруг взорвалось. В грудь ударил воздух, его откинуло взрывной волной, звуков стало не слышно вообще, а лицо начинало жечь. Боже, как оно жгло! Открыв глаза он попытался сосредоточить свой взгляд на руках. Те были в пятнах в которых кипела жидкость разъедающая их, и они тоже кипели! Это чувство отзывалось все шире на теле, и он закричал, завыл на сколько могли позволить уходящие силы. Перед тем как отключиться от болевого шока, он слышал крики своих товарищей. Чувствовал, как по нему прошелся кто-то тяжелый, сломав ногу наступив на нее.