Колония - [14]

Ровный приглушенный гул турбин, прохлада, мягкий свет в салоне, нас покормили, нам спокойно, Аленка прижалась головой к моему плечу, наваливается дрема.

Поглядываем в иллюминатор, но там глубокая чернота, только какой-то далекий огонек летит вместе с нами... Похоже на самолет... И через час та же точка, на том же расстоянии сопрвождала нас... И через два...

У нас с Аленой бывает такое - вдруг, не сговариваясь, думаем одинаково, говорим одно и то же:

- Валера, а ты заметил, что кто-то нас преследует? - с тревожным любопытством спросила она. - Вон там, посмотри.

Я перегнулся через нее к иллюминатору. Можно четко различить плоское блюдце, три коротких луча, как опоры, и, главное, неизменность положения, абсолютная параллельность курса.

Неопознанный летающий объект продолжал сопровождать нас и после посадки в Ташкенте. Когда мы вышли из самолета, то снаружи оказалось гораздо теплее, чем в Москве. Прошли по длинной галерее с неработающим пешеходным эскалатором, около часа маялись в обшарпанном зале для транзитных пассажиров, выпили по стакану теплой сладкой воды. Голова дурная, по-московскому времени где-то около двух ночи, самый сон. Наконец, вернулись в самолет, заняли свои места в креслах.

После взлета заняло свою позицию в тех же координатах и летающее блюдце. То Алена, то я поочередно пялились в иллюминатор - с прежним успехом наблюдая прежнюю картину.

Рассвет на высоте восьми-десяти километров - царское зрелище. В какой-то момент неуловимо меняет цвет купол неба, из черного переходя в бархатно-фиолетовый, а затем в синий до бледно-голубого, и, наконец, на горизонте оранжевый жар раскалено пылает все сильнее, но взошедший диск солнца не слепит, а косо освещает равнину белых облаков с провалами, в которых виднеется далекая спящая земля.

Помню, как, подлетая к Токио, я рассматривал горы, похожие на скомканную копировальную бумагу и вдруг увидел конус вознесенного к небесам вулкана.

- Фудзи-яма? - спросил я у японца, сидевшего сзади.

- Фуджи-сан, - уважительно к горе, как к человеку, закивал головой японец.

Под крылом нашего самолета проплывали Гималаи, а на краю крыла напротив иллюминатора горел габаритный фонарик, который всю ночь естественно "преследовал" нас, как летающее блюдце. Неопознанный летающий объект был опознан, и мы с Аленой посмеялись над нашими фантазиями.

Попозже облака исчезли, растаяли, разогретые на солнечной сковороде, и открылась земля. Светло-коричневая, в зеленых оазисах деревень, в серебряных нитях редких рек. И такой же, припорошенный пылью из красного и бело-желтого песчаника город.

Мягкий толчок, взревели турбины, поставленные на реверс, неторопливое выруливание к невысокому зданию аэропорта. В салоне сразу стало душно. Наконец, распахнулись двери. Слепящее солнце, изредка дуновение освежающего ветерка, незнакомые влажные запахи.

Заполнили иммигрантские карточки и на выдаче багажа обнаружили Николая Марченко с двумя тележками. Стоял, широко улыбаясь, как радушный хозяин. Обнялись, расцеловались, все-таки родные люди на чужой земле.

Хорошо, когда встречают, когда ждут.

Как-то на выставку советских машин и оборудования в Латинской Америке прилетел художник. Ему бы прибыть пораньше, вместе с директором и бригадой монтажников, но на ком-то надо экономить валюту, вот и приземлился он впритирку к открытию, как раз перед ноябрьскими праздниками, перед годовщиной Великого Октября.

Город, где проводилась выставка, крупный, промышленный, столица штата, свой международный аэропорт, а губернатор - антисоветчик, имеющий сильное политическое влияние в стране. Сам посол приехал проверять ход подготовки выставки, а тут, как всегда, аврал, горячка, каждая пара рук на счету, короче, не встретили товарища. Вышел он с вещичками из аэропорта, постоял на солнышке, что делать? По-иностранному ни в зуб ногой, валюты в кармане только перевалочных пять долларов, представителя "Аэрофлота" а этом порту нет, отделения консульства или торгпредства тоже. Подошло такси. Шофер веселый, глазастый, подмигивает, спрашивает что-то, может, хочешь к девочкам или мальчикам отвезу. Наш махнул рукой, сел. Шофер опять что-то по-своему, наш твердит одно - отель и все тут. С таксистом расплатился консервами и бутылкой шампанского, валюту не отдал, жалко. В гостинице поселился по паспорту, да так и жил три дня, пока администрация не догадалась, что клиент с той самой выставки русских, которая в местном цирке открылась. А клиент питался консервами, кипятил чай в стакане и пил понемногу водочку из своих запасов, пока не приехали за ним соотечественники и не учинили ему форменный допрос, где он три дня пропадал и с кем общался. Долго его еще потом проверяли по всем статьям, не продался ли иностранной разведке, не уронил ли высокую честь советского гражданина в каком-нибудь притоне.

На нас с Леной подозрение в антигосударственном сговоре не должно было пасть - мы находились под опекой Николая. Стоило нам выкатить тележки с багажом на улицу, как сразу налетела ватага чумазых, оборванных мальчишек. То ли милостыню просят, то ли за чемоданы хватаются, баксис какой-то требуют. Алена за моей спиной спряталась, напуганная. Николай и тут защитил, прикрикнул что-то лениво-грозное на пацанву, те врассыпную, а нам велел подождать, пока подгонит машину.