Колония на кратере - [88]

Марк не хотел еще раз откладывать свой отъезд, но ведь кратер этот был собственно ему дарован Провидением в самые тяжкие минуты его жизни. Между тем дело это было передано суду присяжных. Марк Вульстон отсрочил свой отъезд ради того, чтобы иметь возможность лично присутствовать на разбирательстве своего дела. Он защищался и отстаивал свои права лишь несколькими полными достоинства словами и вескими аргументами, а в заключение сказал, что вполне полагается на справедливое решение присяжных.

Двое из них стойко держали правую в этом деле сторону и, несмотря на то, что остальные десять высказывались против Марка Вульстона, остались при своем решении. А так как в подобного рода случаях требовался единогласный приговор, то окончательное решение этого дела пришлось отложить до следующей сессии.

Марк не захотел еще раз откладывать свой отъезд, и на другой же день после первого разбирательства его дела он отбыл на «Ранкокусе» вместе с Бобом Бэтсом, следовавшим за ним на своем бриге. Минуя по пути Пик, наши друзья, все до единого, сошли со своих судов и поднялись в долину Эдема, чтобы в последний раз проститься с этим земным раем, который Марк называл когда-то «раем среди морей».

Под вечер этого дня наши путешественники вновь вернулись на свои суда, которые вскоре вышли из Миниатюрной бухты.

Мы не станем описывать день за днем это уже знакомое и Марку, и всем его спутникам путешествие, скажем лишь о том, что, разойдясь у мыса Горн, эти суда почти что одновременно вошли, одно вслед за другим, в порт Филадельфии.

Возвращение семьи Вульстон, уехавшей, по слухам, Бог весть в какие страны на неопределенный срок, явилось настоящим событием для такого маленького городка, как Бристоль. А в семьи Анны и Бриджит этот совершенно неожиданный приезд внес такую радость и ликование, какие трудно даже описать.

Благодаря прекраснейшему воздуху и климату тех островов, где они жили, обе молодые женщины казались такими же свежими и моложавыми, как в то время, когда обе они были еще молоденькими девушками.

Вновь прибывшие привезли с собой весьма и весьма крупное состояние и могли теперь называться богачами. Это, конечно, ничуть не повредило им в общественном мнении горожан Бристоля. Даже и младшие братья Вульстоны, пробывшие недолгое время в колонии, вернулись оттуда каждый с весьма почтенным состоянием и поспешили заявить своему брату, что они не намерены более возвращаться на Риф. Но бывший губернатор колонии, несмотря на свое очень крупное состояние, все же оставался верен своей привязанности к далеким островам, несмотря даже на явную неблагодарность их населения. Марк питал к этой колонии снисходительность и слабость матери к дурному, избалованному ребенку, невзирая на все его пороки и недостатки. Бриджит решила одна пробыть год у своего немощного, старого отца, а «друг» Марта, любившая во всем подражать своему идеалу — мистрис Вульстон, также просила мужа позволить ей прожить около года в Америке. Хитон решил остаться временно в Бристоле с женой и детьми, и хотя Анна первое время сожалела о Пике и о роскошной долине Эдема, о чистом горном воздухе и вечно ясном небе тех островов, но ведь и здесь она была со своей семьей, и ее муж и детки были при ней, а этого только и было надо для ее полного благополучия и счастья.

Когда «Ранкокус» вновь пустился в обратный путь, то на судне, кроме людей экипажа, уже не было никого из бывших жителей колонии кратера, кроме Марка Вульстона и Боба Бэтса да еще капитана Соундерса, командовавшего «Ранкокусом».

Рейс между Вальпараисо и Кратером совершался обычно в течение пяти недель, но иногда на это требовался и более продолжительный срок, что главным образом зависело от состояния пассатных ветров. На этот раз Марк вздумал избрать иной путь к Рифу; ему хотелось попытаться держать больше на юг, чтобы, минуя группу островов Бэтто, подойти прямо к Пику.

И вот в одно прекрасное утро, когда уже по его расчетам «Ранкокус» должен был находиться не более как милях в двадцати от Пика, Марк, выйдя рано поутру на палубу, был крайне удивлен, что гигантской скалы все еще нигде не было видно. Окликнув того матроса, который стоял на вахте, Марк осведомился у него, не видно ли ему впереди Пика. На это последовал ответ, что на всем громадном видимом пространстве океана нигде не появлялось берега, даже вдали.

Прошло еще некоторое время; «Ранкокус» продолжал идти все в том же направлении, как вдруг на горизонте показался какой-то остров. Когда же к нему подошли на более близкое расстояние, то, к немалому удивлению всего экипажа, оказалось, что этот остров им совершенно незнаком и даже, очевидно, необитаем. Спустили шлюпку для того, чтобы обозреть его вблизи, и вдруг Марку показалось, что он узнает какие-то знакомые контуры и очертания скал. Когда же лодка подошла к северной стороне острова или, вернее, утеса, он с ужасом увидел, что на скале, как часовой, стояла одна высокая и одинокая сосна. Невольный крик, крик ужаса и горя вырвался из его груди: страшная истина стала ему понятна, он сразу угадал, что здесь случилось. То, что они сейчас видят перед собой. — не что иное, как вершина Пика, а это дерево, одиноко торчащее над голой скалой, то самое, которому Марк предназначил служить сигналом в случае опасности от приближения грозного Ваальли к Пику. Не могло быть сомнений, что весь Пик со своим сказочно прекрасным земным раем был поглощен волнами океана.