Коломбина для Рыжего - [37]

– Эм, дочка, а как ты смотришь на то… – но о чем он собирается спросить, я так и не узнаю, потому что в дверях появляется запыхавшийся Снусмумрик. Взволнованный, одетый и даже причесанный.

Странно, в его возрасте я понятия не имела, где в нашем доме лежит расческа. Так и носилась по улице перемазанным зеленкой чертенком. Хотя чему я удивляюсь? Мы же к девчонке идем!

– Мама, а м-можно мне п-пойти с т-тетей Таней?

Снусмумрик гораздо смелее своей матери, – взгляд Элечки затерялся в парах остывающего чая, как и не случившийся разговор, – и только я поворачиваюсь к нему, он тут же обращает свою надежду на меня. От ожидания едва ли не подпрыгивая на месте.

– Можно?

И я отвечаю, вставая из-за стола, отодвигая стул, – раз уж в этой комнате только у меня, похоже, развязан язык:

– Можно, пошли! – этим коротким ответом разрешая нам двоим сбежать оттуда, где все грустно, не очень уютно и непривычно.

* * *

Я задерживаюсь в своей комнате минут на пять, чтобы надеть джинсы, ветровку, кепку и захватить в рюкзак рабочий комбинезон. Все это время юный пожарный покорно ждет меня в прихожей, и когда я появляюсь, безропотно топает следом по лестнице, а после – по улице, не отвлекая лишними расспросами и не путаясь под ногами. Лишь когда мы подходим к перекрестку и останавливаемся, пережидая красный сигнал светофора, в мою руку вплетается маленькая ладошка, крепко обхватывая пальцы.

Ладонь мягкая и теплая, а мальчишка у моего бока – совсем ребенок, и мне становится стыдно, что я сама не догадалась обнять его. Пусть за руку, но все равно.

– Если хочешь, не отпускай, – говорю Снусмумрику, когда мы выходим на тротуар, и он несмелым взглядом спрашивает разрешение держаться за меня. – И зови меня Таней, хорошо? Никакая я тебе не тетя.

– Хорошо, – кивает мальчишка, послушно топая рядом, и вдруг подпрыгивает, удивленно вскрикнув, вскинув в сторону указательный палец. – См-мотри, Таня! М-машина! На крыше! Н-настоящая!

Улица закончилась, и мы сворачиваем в производственный проулок, направляясь мимо стоянки с машинами к распахнутым настежь широким воротам отцовского автосервиса. Реакция мальчишки более чем неожиданна, и я удивляюсь: неужели Крюков никому не показывал свою Элечку? И, что самое главное, зная любовь ее сына к технике – не привел мальчишку сюда, чтобы просто потешить любопытство пацана?

М-да. Ай-да папа. Как же все запущено-то у тебя, оказывается. Пусть мне и показалось обратное.

– Это макет, Снусмумрик. Хотя и очень точный макет знаменитого «Серебряного Призрака». Первого шедевра компании Роллс-Ройс, на котором ездили настоящие короли и королевы! Ты знаешь, что такое «макет»? – Мальчишка потрясенно вертит головой, и я объясняю: – Не настоящий автомобиль, а игрушечный, вроде твоей пожарной машины. Только все равно впечатляет, правда?

– Да-а! – тянет восторженно малыш, и я, не удержавшись, сознаюсь. – Это подарок отца на моё пятнадцатилетие. Я в школе увлекалась историей автомобилестроения, вот и выпросила, чтобы максимально похоже получилось. Зато теперь наш автосервис вся округа знает! Если бы ты знал, Снусмумрик, сколько людей над этим макетом трудилось… Как-нибудь обязательно расскажу! Я уже и не рада была, что уперлась рогом, но такой уж у меня характер. Сначала требую – потом думаю. Кстати, у нас с отцом есть собрание старинных коллекционных машинок – почти шестьдесят штук! Вот придем – покажу. Хочешь?

– Очень! – кивает Снусмумрик.

Мы прошли двор и останавливаемся перед входом в широкий гараж. Вскинув голову, я спрашиваю, указывая взглядом на стильную вывеску рядом с «Серебряным Призраком»:

– Ты читать умеешь?

– Н-немного, – признается мальчишка.

– Тогда читай! – командую. – Это гараж дяди Андрея, и все, что здесь находится – тоже его, кроме машин клиентов. Теперь ты будешь здесь часто бывать, так что хорошо бы тебе запомнишь не только дорогу сюда, но и название автосервиса. Ну!

– А т-ты не б-будешь см-меяться? – неожиданно смущается мальчишка.

– Почему это?

– Я же з-заикаюсь.

– Буду! – совершенно серьезно заверяю я. – Поэтому давай сразу красиво, Снусмумрик, а то будем читать до посинения, а нас Глаша ждет.

И он читает, очень серьезно и старательно, вспомнив о «девочке»:

– Ше-еста-я ми-ля. Ав-то-сер-вис.

На этот раз Егорыч занят клиентами, и я лишь коротко приветствую Мишкиного отца рукой, проходя мимо мужчин и проводя следом за собой мальчишку. Зато Сан Саныч свободен, и в редкую минуту отдыха маляр читает журнал, развалившись на стуле, попивая кофе, закинув ноги в забрызганных краской до бурого цвета ботинках на рабочую стойку.

– Здрасти, Сан Саныч! – останавливаюсь возле мужчины, чтобы поздороваться. – Как дела?

Этот человек, так же, как Егорыч, проработал бок о бок с отцом больше десяти лет, знал меня сопливой девчонкой, и я искренне рада встрече с ним.

– О! – вскидывается мужчина. – Наша Закорючка пожаловала! Привет-привет, Танечка! Отлично! А это кто еще с тобой! – интересуется, щурясь. – Эй, малец! – хлопает себя по коленям, широко расставляя ноги, наклоняясь к мальчишке. – Ты кто?

Снусмумрик молчит, глядя исподлобья, крепко сжав мою руку, и я толкаю его в бок.