Колокол - [15]

— Ну иди же, Дора, — вновь позвал Пол.

— Иду, — сказала Дора, выключила свет и прошествовала к его постели.

Глава 4

Всходила луна. Тоби Гэш, стоя почти что в воде, смотрел через озеро на стену монастыря. Позади, в большом доме, загорелись огни. Он ждал, пока его отведут туда, где он будет ночевать. С некоторым разочарованием он узнал, что жить будет не в самом Имбер-Корте, а в сторожке, с еще одним членом общины, которого пока не видел. Тоби предпочел бы остаться вместе со всеми в этом чудесном доме. Его смущала предстоящая встреча и пугала перспектива остаться один на один неизвестно с кем.

Тоби, чьи родители жили в северной части Лондона, закончил обычную, а не закрытую частную школу, отчего страдал некоторым комплексом неполноценности и имел весьма романтичные представления о жизни в коллективе. Когда Джеймс Тейпер Пейс, знакомый с одним из его школьных преподавателей, зашел в школу для вручения адреса хоровой капелле и обмолвился про Имбер, Тоби загорелся желанием съездить туда. С первого, совсем еще недавнего, причастия он был ревностным христианином и жаждал посвятить себя Богу, хотя и не решил, как именно. Его сильно впечатлила идея хотя бы недолго пожить и поработать рядом с праведниками, которые оставили этот мир. Община в Имбере собралась не так давно и пребывала пока в стадии становления, она обрабатывала землю, возделывая небольшой сад — для нужд монастыря и отчасти для продажи. Тоби до глубины души был тронут чистотой, простотой и беспорочностью самого замысла подобной жизни. Опытом общения со священнослужителями он был небогат и быстро зажегся новой на его жизненном горизонте и несколько театральной идеей монашеского существования. Пребывал он и под сильным впечатлением от личности Джеймса Тейпера Пейса, в котором удивительным образом сочетались мужская напористость и христианское смирение.

Тоби направил прошение о посещении Имбера. К величайшей своей радости, он получил ответ — можно приехать и поработать там в последний месяц летних каникул, перед началом учебы в Оксфорде, куда ему следовало явиться в октябре на инженерный факультет. Воображение заранее рисовало картины небывалой сплоченности братства, в которое он мигом вольется — смиренный, трудолюбивый, на всю грядущую жизнь умудренный примером этих праведников. И потому он был несколько обескуражен, когда узнал, что жить будет все-таки отдельно, но разочарование быстро поглотила пылкая жизнерадостность. Это было нетрудно: в нем так и били через край веселый задор и радостное предвкушение событий.

Скоро он снова вернется в дом. Майкл Мид просил его немного подождать, пока кто-нибудь не освободится и не проводит его до сторожки. Чтобы как-то сориентироваться, он попытался при лунном свете оглядеть окрестности. Где-то за домом должен быть сад. Для Тоби, как для всякого горожанина, все, связанное с деревней, было исполнено глубочайшего, если не сказать — мистического, смысла. Солнца, ветра, тяжелой физической работы, тесного общения с людьми — вот чего ему, по-видимому, всегда недоставало. Дай ему сейчас в руки лопату и вели вскопать целое поле — он будет чувствовать себя на седьмом небе. Тоби вскинул руки над головой, потянулся всем телом, пробуя его на гибкость. Тоби вспомнилось, как кто-то ему говорил, будто никому не дано вовремя оценить чудо молодости. Что до него, так это неверно. Ему выпало счастье сознавать свою молодость, всякий миг наслаждаться ею — вот как сейчас, когда он, как губка, впитывает в себя острые ощущения.

Он глянул на другую сторону озера. Пробежал глазами по монастырской стене, забиравшей вправо, где она, похоже, оканчивалась, а может, и скрывалась за деревьями. По левую руку виднелась старая кирпичная дамба через озеро да темная дыра монастырских ворот зияла под огромной аркой. При лунном свете высокая стена имела призрачный и в то же время живой, настороженный вид — какой по ночам бывает у всякого уединенного жилища. Лондонцу Тоби лунный свет был непривычен, он дивился этому свету, который и не свет вовсе, он рождает картины, напоминающие о привидениях, и сила его чувствуется лишь в резкой игре светотени. Тоби изучающе ощупал взглядом стену. За ней было тихо, но он-то знал — монастырь всегда бодрствует. Интересно, какие у монастыря отношения с Кортом. Про себя он решил, что монахини принадлежат к предельно закрытому бенедиктинскому ордену, имеют крайне ограниченные связи с внешним миром, и, хотя был безмерно любопытен, расспрашивать ни о чем не стал из боязни обнаружить свое невежество.

Пора бы и вернуться — при этой мысли ему снова стало не по себе. Он мысленно подытожил день. Поначалу он страшился остаться с глазу на глаз с Джеймсом Тейпером Пейсом, но вроде бы не ударил в грязь лицом. Ладить с Джеймсом оказалось легко и просто. Он все больше восхищался этим человеком. Тоби был в том возрасте, когда необходимо кем-то восхищаться, а в данном случае восхищение его Джеймсом не знало границ. В отношении Майкла Мида, которого он так жаждал увидеть, Тоби как-то не определился. Тоби был несколько разочарован внешностью Майкла. Была в том некая усталость, худосочность, ему явно недоставало мужественности Джеймса, и на роль наставника он явно не тянул. Отчасти разочаровало Тоби и то, что в общине оказались женщины. Что-то тут не так. Правда, все были на редкость славными. Кроме доктора Гринфилда — от того просто с души воротит. (Выражение это Тоби узнал недавно в школе и не мог тут не ввернуть его.) Чудно получилось — как это им довелось сидеть в поезде напротив его жены. Жена у него, конечно, не такая красавица, как Кэтрин Фоли, но ужасно хорошенькая и такая озорная. Тоби кольнуло чувство стыда — отчасти за нее, а отчасти и за себя. Муж, похоже, не больно-то рад ее видеть. Впрочем, поведение супругов вещь непостижимая. И что бы там ни писал Толстой в первой фразе «Анны Карениной», счастливый брак понять так же трудно, как и несчастный. Последнее время Тоби стал смутно это ощущать, и эта новая открывшаяся ему истина наполнила его сознанием собственной искушенности. Он повернул к дому.