Колодец Времени - книга поэм - [33]

Утром послали в Помпеи, чтоб шли за своими мужьями,

Новые вдовы, оплакивать граждан, служивших тиранам.

Гай Клавдий Главр был убит и на части изрублен на части,

Пал Эномай-Бойдерикс, поражённый своими случайно.

Все города оказались теперь у восставших во власти,

И для отдельных из них всё закончилось очень печально.

Галлы, германцы, фракийцы и греки, бастарны и скифы,

И иллирийцы, сарматы, армяне понтийские и кельтиберы,

С ними италики, как кровожадные волки и грифы,

Мстить понеслись в города и поместья без меры.

Виллы беспечные и города пострадали с округой.

Храмы разбиты там и сожжены, и базилики тоже.

Римляне, римлянки все перебиты с детьми и прислугой,

С пытками зверскими взято у них всё, что асса дороже.

Как легионы диктатора Суллы самнитов казнили,

Нынче сулланских казнили везде ветеранов,

Даже детей их, спасавшихся в храмах у статуй убили,

Путь повторяя кровавый невольно проклятых тиранов.

С конным отрядом отборным Спартак, Крикс и Ганник,

Там разъезжали, взывая к рассудку и милости Митры.

Бойню везде останавливал строго народный избранник,

Только кровавая месть возрождалась с живучестью гидры.

Тело сожгли Эномая торжественно ночью безлунной,

Плакальщиц множество громко при этом рыдало.

Прах в небеса уносил благородный огонь и безумный

Было для почести друга погибшего этого мало.

Сорок захваченных римлян к костру подвели торжествуя,

Силой заставили, как гладиаторов, насмерть сражаться,

Все из богатых семей, пали жертвой в ту ночь роковую.

Не приходилось ещё никогда Риму так унижаться.

Воля чудеснорождённого бога-спасителя Митры

В этой победе себя проявила, прославив героев.

Благословение бога во всём проявлялось не хитро,

На продолжение дела священной свободы настроив.

Хлынули с неба дожди, остудив и пожары и казни.

Всюду потоками грязь и холодные ветры с востока...

Въехал тогда в Форум Аннея римский отряд без боязни,

С ними был Каст, друг вождя и охраны немного.

Их довели без преград до базилики вечером поздним.

Римский военный трибун внутрь вошёл, занося две корзины.

Ждал там Спартак, Крикс и Ганник, не веря заранее козням,

Речи решили послушать не слабого духом мужчины.

"Аве! Я Гай Юлий Цезарь, военный трибун, избран только.

Тайну прошу сохранить о сегодняшней встрече навечно.

Я тут не то, чтобы выплатить вам за судьбу неустойку,

Или сыграть вам бесстрашного Сцеволы роль безупречно.

Консула Мария славного, преданный друг и племянник.

Слава деяниям вечно его и тому, как он правил.

Я от себя и от духа его благородного скромный посланник!"

Гордо сказав это, Цезарь на пол корзины поставил.

"Бился под стенам Рима я с Марием вместе.

Смерть нас косила, но вера в победу была неослабна.

Тысячи три было нас с мавританцами - конницей чести.

Сдался на милость нам Рим, но сам Марий скончался внезапно!" -

Грустно ответил Спартак и поднялся трибуну навстречу.

Он коренаст был, не молод, с пронзительным яростным взглядом,

С быстрой и ясной по-гречески правильной речью,

Полной, однако, каким-то отчаяно-горестным ядом.

Волосы длинные, светлые, вились руном своевольно,

Нос, подбородок большие и сильные, ловкие руки.

Многих убили они на войне, на арене невольно,

Шрамы на теле могли рассказать всё о боли и муке.

"Что же в корзинах? - спросил громко Крикс, великан светлоглазый.

Он был красив, словно скульптор его отливал с эталона,

Взгляд благородный, наполненный смыслом и волей,

Голос, звучащий призывно, не хуже жрецов Аполлона,

Шрамы глубокие всюду, как след гладиаторской доли.

"Деньги, - ответил военный трибун, - на войну против Рима".

"С Римом воюем и так, как с чумной неизбывной заразой,

Разве Главр смертью своей страшной не доказал это зримо?"

"Сколько? - спросил Ганник, - время чудесных загадок?"

"Здесь ауреусов полных три тысячи, - Цезарь ответил, -

Это за дело, что нужно нам сделать совместно, задаток,

Против заразной чумы, как уже раньше галл тут заметил".

"Год мы провинцией правим уже без законов Сената.

Сто десять тысяч собрали себе ауреусов с лишним.

Платим за хлеб, лошадей и коров, и за всё, что нам надо.

Митра нас учит по-братски делить всё с далёким и ближним.

Много уже из провинций других к нам пришло побратимов.

Бой между Суллой и Марием вместе с их смертью не кончен.

Нам мысли Гракха и Мария дороги в кодексе чтимом,

Страшном Сенату - убийцам, ворам и фискалам их гончим.

Люди из разных слоёв собираются к нам бесконечно -

Святость Республики им дорога больше жизни и счастья.

Нужно законом поставить предел олигархам навечно,

Плебс всколыхнуть, чтобы правда предстала их частью".

Так без раздумий ответил Спартак, прислонившись к колонне.

Двое рабов принесли хлеб, вино, фрукты, чистую воду.

Синие звёзды раздольно рассыпались на небосклоне,

В окна смотря, свысока изучая людскую породу.

"Мало здесь денег, - сказал недоверчиво Ганник, -

Знаем, что ты не богат и долгов понаделал не мало.

Тайной и странной неведомой силы ты смелый посланник.

Римская знать направляет на Рим ядовитое жало?"

Гай Юлий Цезарь взял кубок с водой, выпил, встал горделиво.

Стал говорить будто с Форума он обращался к народу:

"Ныне в Республике правит закон, только несправедливо.

Наша свобода лежит как мертвец, олигархам в угоду.

Консул не может теперь ничего, стал он куклой Сената.