Колодец - [74]

— Я всегда так и поступаю. Послушайте, Людгер, может, мы все-таки найдем Мэгги и порадуем ее вашим воскрешением?

— Вы же сами сказали, что она успокоится и вернется.

— Знаю, но все равно мне как-то не по себе. Одной ей будет не так просто выжить в этом мире.

— Выбор целиком принадлежит ей. Либо она придет в чувство и вернется к нам, либо останется одна и погибнет.

Лоу такое заявление показалось чрезмерно жестоким, но, поразмыслив, он вынужден был признать, что ученый всего лишь констатировал факт, очевидный для любого, находящегося в их положении. К тому же немец всего несколько минут назад восстал из мертвых и имел право на снисхождение. Поэтому астронавт предпочел не заметить тона высказывания и вернулся к животрепещущей теме.

— Нам с вами лучше держаться вместе и начинать готовиться к возвращению домой, профессор.

— Согласен. Вы знаете, по сравнению с недавним прошлым у меня как будто прибавилось оптимизма. Если у здешних обитателей имеются устройства, оживляющие мертвецов, кто рискнет предположить, что им вообще недоступно? Так вы говорите, что в вашем музее полно всяких вещей?

— Сотни, если не тысячи.

Бринк довольно кивнул.

— Отлично. Но не следует забывать, что из сотен и тысяч нас интересует только одна — та, которая поможет привести в движение астероид. Впереди у нас масса работы, друг мой.

— Уж мне об этом можно было и не напоминать. — Лоу обвел взглядом подземный зал. — Существа, которые все это построили, либо вымерли, либо подались куда-то еще, но наследство они оставили завидное. — Он решительно повернулся к немцу: — Пошли, покажу музей. Сегодня посещение бесплатное. А также завтра, послезавтра и так далее, вплоть до начала следующего тысячелетия.

— Надеюсь, — поддержал игру Бринк, — что к тому времени мы закончим с классификацией полученных в наследство сокровищ.

— Неверящим — неверье. Верным — вера. Бесплотные, двуногий отыскал кристалл средь хлама и определил его предназначение. А следом он воскресил собрата своего! — обратилась семерка приверженцев первого Мыслящего к скептикам. Большая часть нейтральных коцитан к этому времени стала склоняться на сторону оптимистов, хотя до полной убежденности было еще далеко.

Наиболее серьезных критиков пронять не удалось.

— Мы скажем, что ума немного надо, чтоб разобраться с изумрудной сферой. Любой кретин безмозглый, фильм увидев, кристалл сумел бы верно применить.

— Согласны. Пусть двуногие докажут, что чистое абстрактное мышленье им по плечу. Пускай докажут нам, что действовать умеют без подсказки!

— Как вам не стыдно?! — возмутилась сотня оптимистов. — Многого достигли пришельцы из неведомой Вселенной. Кристалл, машина, двери, транспорт зала — не будем же удачи отрицать. Прошли века с тех пор, как удавалось другим гостям из Космоса достигнуть того же — а достигнув, умереть. И все-таки удача есть удача!

— Мы тоже славословили успех в тот миг, когда реальность покидали, — ехидно пропело солидное скопление, состоящее из самых древних Мыслящих. — Ну и куда нас это завело?

Сто двадцать тысяч Мыслящих, пока сохранявших нейтралитет, не выдержали и решили ответить порезче:

— Двуногие разумны — это ясно. Двуногие отважны — это ясно. Прогресс продемонстрирован немалый. Пусть впереди еще полно преград, Бесплотные, надеяться мы будем назло всему, что эти вот уродцы пройдут сквозь все и одолеют все.

— Сошли с ума вы, отыскав надежду там, где следов ее не отыскать! — дружно возмутились двести тысяч негативистов. — Но мы признать готовы: представленье на этот раз дадут нам лучше прежних. Театр наполнен, занавес открыт, на сцене — бесподобные актеры. Пускай они свои сыграют роли. Один финал у сотен тысяч пьес.

— Надежды убегают от трусливых! — яростно парировали оппоненты со всех концов эфира; мыслеграммы их достигли цели одновременно, хотя расстояние между ними колебалось от световой минуты до длины средней молекулярной цепочки. — Где в ваших душах мужество, друзья?

Дискуссия продолжалась. Кажется — вот-вот спор должен был перейти на личности. Коцитан это не очень волновало. Для них споры были одним из немногих оставшихся в их распоряжении развлечений в нирване, которая служила им одновременно и средой обитания, и несокрушимой тюрьмой. Ради спора они забывали обо всем.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Может быть, движущаяся сфера и произвела впечатление на Бринка, но по его виду это не было заметно. Впрочем, Лоу давно убедился, что немецкого ученого не так просто чем-то поразить. После межзвездного перелета и воскрешения из мертвых его бесстрастная манера поведения была понятна.

Пока сияющая сфера с головокружительной скоростью пронизывала мрак тоннеля, астронавт незаметно приглядывался к спутнику, боясь уловить в нем признаки ненормальности. Но Бринк оставался, похоже, тем же старым добрым Бринком, которого Бостон знал. Кожа его лоснилась и не проявляла тенденции к отслоению от мышц; он не закатывал глаза, как безумец, а если уж на то пошло, казался даже более внимательным и сосредоточенным, чем прежде. Возможно, как он сам деликатно выразился, происходило это по причине «небольшого пересыпа».

Обилие экспонатов в музее вызвало у Бринка большой интерес. Он бродил от стенда к стенду, надолго задерживаясь у одних, другие же удостаивал только мимолетным взглядом. Когда обзорная экскурсия подошла к концу, они вышли наружу подышать свежим воздухом и еще раз полюбоваться чужими небом и солнцем.